Лэшер - Энн Райс

— Как я могу об этом не думать?!

— Однако ничего другого вам не остается. Так или иначе,не в ваших силах что-либо изменить, доктор Ларкин.

Ларк хотел возразить, но не нашел слов. Сказать, в сущности,было нечего. Обернувшись, он увидел, что молодой человек по имени Джеральдпредупредительно распахнул дверь, а другой, Карл, нетерпеливо переминается сноги на ногу. Да, судя по всему, ему придется внять совету Эрона Лайтнера иотправиться в отель. Иного выхода он не видел.

Вместе со своими провожатыми он направился к лифту, возлекоторого дежурили двое полицейских в форме. Спутники Л арка прошли мимо них, непроронив ни слова.

Уже в лифте тот, кого звали Джеральд, — на вид ему былоне более двадцати лет — вдруг произнес:

— Это я во всем виноват.

— Почему ты так считаешь? — спросил второй, Карл.Худощавый, с жестким и неприветливым лицом, он выглядел несколько старше.

— Я должен был исполнить волю Карлотты и сжечь дом.

— Какой дом? — встрепенулся Ларк.

Ни один из молодых людей не счел нужным ему ответить. Онповторил свой вопрос, но по непроницаемым лицам обоих спутников понял, чтомысли их витают далеко, а его они даже не слышат. Больше он не сказал ни слова.

В вестибюле было полным-полно сотрудников службыбезопасности, полицейских и еще каких-то официальных лиц. Некоторые из нихскользнули по проходившим равнодушными взглядами. У подъезда в холодном светертутных ламп Ларк увидел впечатляющих размеров лимузин.

— Есть какие-нибудь известия о Роуан? — вновьпопытался он нарушить молчание. — Ее по-прежнему ищут?

Сказав это, Ларк чуть приостановился. Но ответа в очереднойраз не последовало. Молодые люди словно опять не расслышали его слов. Л аркупришлось смириться и покорно нырнуть в обитый кожей салон машины. Что ж, поприезде в отель он закажет вишневый пирог. Нигде ему не доводилось пробоватьтаких вкусных вишневых пирогов, как в «Поншатрен». Что касается обеда, то естьему совершенно не хочется. Но зато чашечку кофе с цикорием и вишневым пирогомон выпьет с превеликим удовольствием.

— Как только приедем в отель, я закажу себе кофе свишневым пирогом, — во всеуслышанье сообщил Ларк.

— И правильно сделаете, — наконец откликнулсяДжеральд, словно Ларку впервые удалось сказать что-то разумное и достойноеответа.

Ларк усмехнулся про себя. «Интересно, как там Марта? —подумал он. — Есть ли рядом хоть кто-нибудь из близких, чтобы поддержатьее во время похорон Фланагана?»

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ДЖУЛИЕНА

Позвольте мне перейти к сути моего рассказа, неостанавливаясь на малозначительных подробностях. Сообщу лишь, что блеклый исонный пейзаж Доннелейта впервые открылся моему взору в 1888 году.«Воспоминания» продолжали меня преследовать, хотя теперь к ним примешивалисьзагадочные картины, приводившие меня в полное недоумение.

К тому времени Мэри-Бет успела вырасти и превратиться вмогущественную ведьму. В силе, изобретательности и глубине ума она многократнопревосходила Кэтрин. Насколько я мог судить, Маргарита и даже Мари-Клодетт тожене шли с ней ни в какое сравнение. Мэри-Бет воплощала собой новое, послевоенноепоколение, женщины которого наряду с кринолинами отказались от многихпредрассудков.

Моя очаровательная дочь оказывала поистине неоценимую помощьв выполнении трех моих основных жизненных задач — в заботе о благоденствиисемьи, в приумножении наших богатств и поиске удовольствий и наслаждений. Онастала моим доверенным лицом, так сказать, правой рукой, а самое главное — моимединственным другом.

Что касается возлюбленных как женского, так и мужского пола,то на протяжении всех этих лет их у меня было предостаточно. Дорогая моясупруга, Сюзетта, к которой я неизменно питал привязанность, доступную моейэгоистической натуре, родила четверых детей. Я хотел бы подробнее поведать вамисторию своего супружества и любовных приключений, ибо эта часть жизни мужчиныс наибольшей полнотой позволяет судить о его личности. В отношении меня, вовсяком случае, подобное утверждение абсолютно справедливо.

Однако же времени у меня, увы, немного. Поэтому ограничусьлишь тем, что повторю: несмотря на нежные чувства, которые я питал к жене,детям и возлюбленным, единственным моим другом оставалась Мэри-Бет. Лишь с нейодной разделял я груз знаний о Лэшере и о всех связанных с ним тайнах,обязательствах и опасностях.

В те годы Новый Орлеан был веселым городом, где процветали публичныедома, игорные клубы и прочие злачные места. Любители рискованных развлеченийощущали себя здесь весьма привольно. Я относился к их числу и, стремясьудовлетворить бушевавшие в моей душе страсти, бесстрашно окунался в самую гущуразгула. Нередко во время подобных вылазок меня сопровождала Мэри-Бет,переодетая юношей. Сыновей своих я стремился оградить от пагубных влияний ипотому отправил их на восток, в престижные закрытые школы, где им предстоялоусвоить все правила и науки, необходимые джентльменам, и подготовиться квступлению во взрослый мир. Что до Мэри-Бет, то она нуждалась в наставленияхсовсем иного рода, и я не видел причин ограничивать ее в постижении темныхсторон жизни.

Никогда прежде я не встречал человеческого существа,наделенного умом столь пронзительным и острым, как у Мэри-Бет. Ее суждения обовсех областях бизнеса и политики поражали меня глубиной и точностью.Невозмутимая уравновешенность, проницательность и железная логика никогда ей неизменяли. Она обладала невероятно богатым воображением и не знала, что такоежалость. Но, как я уже сказал, самым главным ее достоинством был поистиневыдающийся ум, способный охватить и выстроить в логическом порядке великоемножество событий и явлений.

Она с юных лет сумела постичь многое из того, что оставалосьнедоступным для нашего призрака.

Позвольте мне привести один пример. В начале восьмидесятыхгодов в Новый Орлеан прибыл музыкант по имени Слепой Генри. То был истинныйпредставитель того типа, которого я назвал бы гением-идиотом. По части игры нафортепиано он не знал себе равных. Ему было подвластно все — Моцарт, Бетховен,Готтшалк. Во всех же остальных сферах жизни Слепой Генри, в полном соответствиисо своим прозвищем, проявлял поразительную слепоту, невежество и, не побоюсьэтого слова, тупость, граничившую с откровенным идиотизмом.

Когда мы с Мэри-Бет посетили его концерт, она написала насвоей программке несколько слов и передала ее мне прямо под носом у призрака,который по своему обыкновению был полностью захвачен музыкой. «Слепой Генри иЛэшер очень схожи по складу ума», — прочел я.