Хорошая я. Плохая я - Эли Ленд

– Я прочел твою записку, что ты потеряла телефон. В другом случае я бы посоветовал подождать несколько дней – вдруг найдется, но тут случай особый. Мне будет спокойнее, если мы сможем с тобой связаться в любой момент в случае необходимости.

Поэтому я куплю тебе новый телефон, только будь, пожалуйста, с ним повнимательнее.

Я прошу его поменять номер, для безопасности. Он соглашается, обещает решить проблему до вечера. Я съедаю миску мюсли, пока Саския одевается, потом мы идем к ее машине, «мини» с мягким верхом. Я запихиваю папку в багажник. В этом районе Лондона все держат фасон. Стиль имеет значение. Воздушные поцелуи, как ножи, летят в спину. Вонзаются.

– Готово? – спрашивает она, устраиваясь на переднем сиденье.

Я киваю, меня бесит, как она произнесла «готово?» – слишком уж оживленно. Соскреби идеально наложенный тональный крем с ее лица, обнаружишь пустое место. Картонный силуэт вместо матери. Она слишком сильно давит на акселератор, машина возмущенно дергается и едет по гравиевой дорожке. Мне хочется сказать ей – успокойся ты, я не кусаюсь. Точнее, кусаюсь, но тебя не трону. Она побаивается меня. Женская интуиция, наверное. Она не может забыть, кто я и откуда. Из какой семьи. Когда ей кажется, что я смотрю в другую сторону, она наблюдает за мной, думает, что я не замечаю.

Я замечаю.

– Ну, вот и поехали, – говорит она, когда мы трогаемся с места.

– Да, – киваю я, высматривая Морган.

– Как дела в школе?

– Занимаюсь, задают много.

– Майк сказал, что ты интересуешься искусством.

– Я люблю рисовать.

– Я была полной бездарностью в смысле рисования, да и во многих других смыслах, если честно. Не то что ты. У тебя талант, говорят.

– Я не уверена насчет таланта, но спасибо вам. Можно задать вам вопрос?

– Конечно, давай.

– Что вы делаете, когда Майк на работе, а мы в школе?

– Ну, дел всегда хватает, знаешь ли.

– А конкретно? Если, конечно, мне позволено будет полюбопытствовать.

Я смотрю прямо на нее, она прочищает горло, отворачивается. Непроизвольная реакция человека, который оказался под прицелом, которому есть что скрывать, в душе она рада тому, что с минуты на минуту я отправлюсь на занятия.

– Ну, всего понемногу. Делаю покупки по Интернету для дома.

Да, домработница потом сдает их обратно.

– Иногда встречаюсь с другими мамами обсудить школьные дела. Не успеешь оглянуться – день прошел и вы уже вернулись домой.

– Вы забыли про йогу. Скажите, вам нравится йога?

– Да, как же я могла забыть про йогу, вот глупая. Да, очень нравится, занимаюсь почти каждый день.

Я выжидаю несколько секунд, потом говорю:

– А ваш тренер по йоге, он ведь вам тоже очень нравится, да?

Ее нежно-кремовое лицо заливается краской. Краснеет. Губы сжимаются. Она снимает левую руку с рычага переключения скоростей, потирает кончик носа. Притворяется. Но меня провести невозможно.

– Да, он великолепен, – отвечает она.

– Это, случайно, не он навещал вас вчера?

Она смотрит на меня. Я легко считываю ее мысли. Не может быть, удивляется она. Ведь дома никого не было. Она отворачивается, потом отвечает:

– По правде сказать, он. Я заказала новый коврик, и он его мне завез. Наверное, проезжал мимо.

Ее голос напряжен. Вот-вот сорвется. Машина подъезжает к стоянке, но светофор преграждает путь. Продлевает мучения. Ей. Мне – удовольствие. Которое сменяется чувством вины. Не знаю, зачем я ее мучаю и почему мне это доставляет удовольствие.

Я говорю Саскии, что это было очень любезно с его стороны – завезти коврик. Она кивает, опасаясь того, что может последовать дальше, но я ограничиваюсь этим. Я не говорю ей, что прежде, чем закрыть дверь в подвал вчера вечером, я успела расслышать звуки, которые доносились оттуда. Я не говорю, что спустилась по ступенькам в спортивный зал и увидела, как она трахается на полу с мужчиной раза в два ее младше. Шлюха. Я ничего не говорю, потому что секретами надо распоряжаться с умом, тогда они становятся полезным инструментом.

– Извини, ближе не подъехать, – говорит она и тормозит вплотную к тротуару у газетного киоска напротив школы.

– Спасибо, я только выну свои вещи из багажника.

Повернувшись, чтобы открыть дверцу машины, я сразу вижу тебя на первой полосе газеты в киоске. Саския торопит меня, говорит, что она задерживает движение. Я вылезаю, хлопаю дверью, достаю папку из багажника и не успеваю закрыть его, как Саския сигналит и срывается с места. Я долго вожусь, собирая свои вещи с тротуара, и не отрываю глаз от твоего лица. Голос за моей спиной просит освободить дорогу. Я сгребаю вещи в охапку и направляюсь к «зебре». Большие оранжевые леденцы, поток школьников в форме.

Иду прямиком в общую комнату, обычно это место я обхожу стороной, как и центральный коридор, но сегодня назначено собрание по поводу школьного спектакля, на котором все обязаны присутствовать, будем ставить «Повелителя мух»[6]. Открываю дверь. Первая, кого вижу, это Фиби, она уже сменила спортивный костюм на школьную форму. Компания девочек расположилась в креслах-мешках и диванах. Почти никто не обращает на меня внимания, когда я вхожу, все склонились над телефонами. Пальцы касаются экрана. Прокручивают его. Вверх. Вниз. Они читают не про похищение женщин и детей в Нигерии. Их интересуют пустяки, малозначащие события. Романы знаменитостей. Их макияж. Их дети. Их разводы. Пальцы летают все быстрее. Касание. Двойное касание. Опять касание. Перескок обратно, потому что передумали. Они непостоянны во всем.

Я ставлю папку для рисунков возле двери и, не задумываясь, беру газету с ближайшего стола и сажусь. Сердце начинает биться чаще, когда и здесь вижу на первой полосе тебя. Сейчас не время любоваться тобой. Открываю газету наугад, напрасно пытаюсь вникнуть в слова, которые читаю. Через минуту Фиби покидает свое место у окна, подходит ко мне и выхватывает газету у меня из рук. Щит. Броня. Отлично. Ты, твое лицо в ее правой руке.

– Спасибо, паскуда, ты же знаешь, я люблю быть в курсе последних событий.

Она плюхается в кресло напротив меня. Ее школьная юбка подвернута вокруг талии, поэтому она короче положенного и открывает ноги с остатками летнего загара. Носки до щиколоток, на следующей неделе мы переходим на колготки, я уверена, что и тогда она найдет способ придать себе соблазнительный вид. Она задирает ноги, кладет их на стол передо мной, трусики видны, газета на коленях. Под коленкой чернильные каракули, очертания сердечка рядом со старым шрамом. Это напоминает мне о тебе, тебе нравилось оставлять свои отметины на моем теле. В знак победы и обладания. Когда я думаю о тебе, взгляд у меня застывает, есть такая проблема. Мириады мыслей со скоростью шариков пинбола пролетают в голове.