Грехи отцов отпустят дети - Анна и Сергей Литвиновы

Ох, как же она сейчас понимает Фенечку! Конечно, рядом с умным, обеспеченным и состоявшимся комфортней и легче, чем с каким-нибудь юным нищебродом.

Жаль, конечно, что тогда у мэтра довольно быстро новая фаворитка появилась и не сумела Антонина до победного конца свою партию доиграть. Хотя… Ну, осталась бы она с ним. И какой кураж? Просидела бы в итоге всю жизнь с престарелым нытиком. И не случилось бы вскоре огневого романа с юным «таганковцем» – тогда только театр открылся, а она, как возлюбленная и муза одного из, сидит в зале на Таганке в первых рядах, когда играют «Десять дней одного года» и «Берегите ваши лица». Ах, как все было весело и лихо – зря только раздарила тогда им, актерам, те наброски, что наделала на посиделках после спектакля: Высоцкого, Золотухина, Любимова. Как ей тогда шептал Володя: «Да у тебя, Тонька, рука, как у Модильяни!» Сохранила бы наброски – теперь бы обогатилась. Хотя бы не за счет своего имени, а из-за всемирной славы моделей.

Обогатилась бы – да! Но с коллекцией покойного деда не сравнить. Если, конечно, правду ей Динка нашептала.

А если и правду сказала – как к ней, коллекции, подберешься? Вон какую морду кирпичом Николай сделал – типа знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Прохиндей. А голосок-то дрожит.

Нет, никаких особенных материнских чувств она по отношению к сынам не испытывала.

Ни тогда, в раннем их детстве, ни тем более сейчас.

В юные годы слишком сильно она от них уставала. Слишком быстро они ей надоедали. Что такое – целый день одно и то же! Покормил, уложил, пеленки постирал, в ванночке искупал. А завтра – все по новой. Тощища и нуднятина!

Хорошо, дед с бабкой оказались покорные да чадолюбивые. Оба, как на подбор, что папаня ее, что маманя. Мало им оказалось ее, Тоню, вырастить-выучить-воспитать. Слишком много мать Женечка абортов сделала (она сама рассказывала). Не растрачены у них оказались с отцом запасы отцовства-материнства. На внуках взялись отыгрываться. А Тоня и рада стараться.

Зачем ей вообще сдались эти дети? У нее и без них жизнь была полная. И интересная! И эта любовь с отцом детишек, Петром Стожаровым, – ух, огневая. Влюбилась же в него, как кошка. В буквальном смысле жить без него не могла. Куда он поманит – за ним. Какие там дети, работа! Поехали в Сибирь? Поехали. Махнем на Дальний Восток? Махнем. А на теплоходе «Мечников» поплывем на пленэры по Волге? С тобой, милый? Конечно! С тобой – куда угодно!

И при чем тут дети?!

Антонина и рожала оба раза с тайной мыслью привязать его к себе. Чтобы остепенился. Чтобы рядом был, любил и тетешкал.

Не задалось. Не привязала. Одно утешает, если может такое утешать: не к другой Петр ушел, не к какой-нибудь подлой разлучнице.

Разлучила их холодная вода быстрого Енисея, куда он, дурак, бросился спьяну купаться. Тело так и не нашли, но когда вышли все сроки, когда надежды явно не стало, как же плакала она, как убивалась, как рыдала!

Зато и до него, и потом не одну, не две и не три жизни прожила. Если по количеству мужчин считать, по тому, кто был рядом, кто любил и кого она любила, то результат выходит вообще двузначный.

И сейчас – не хочет она остепениться. Не может. Не должна.

Все ей в жизни до сих пор интересно. Невзирая на то, что восьмой десяток. И путешествия ей потребны. И мужчины. И комфорт. И здоровьем, и красотой приходится заниматься.

Но за все доводится платить. Вот она любит, к примеру, путешествовать на моря. И чтобы обязательно вид на водную гладь из номера был.

Да ведь и сами моря разные бывают. И важно, откуда глядишь на него. Бывает Черное в каком-нибудь курортном поселке Джубга из доморощенного отеля со скрипучим линолеумом. А бывает Средиземное из отеля «Негреско» в Ницце. Или на Индийский океан из бунгало на Мальдивах.

Так вот, она хотела бы последнее.

Но приходится, к сожалению, жить, напротив, в пустынном штате Невада, где из окна – вид на сопки и перекати-поле. Потому что там работа. Там еще нужны в местном универе ее вкус, ум и педагогические таланты.

Хотя хотелось бы, конечно, отдыхать. Да и по возрасту положено.

Но как это говорится у пролетарского поэта, которым ее всю школьную советскую юность пичкали? «Мне и рубля не накопили строчки». Вот и ей ни доллара не накопили кисти.

Одна надежда на отцовскую коллекцию. Ведь если та и вправду существует, кто как не она, Антонина Николаевна, единственная академика архитектуры дочь, – наследница первой очереди?

Если, конечно, Динка правду сказала. Хотя, с другой стороны, зачем ей-то врать? На пороге могилы?

Но запросто могла чего-нибудь напутать. Смешать Николая Петровича Кирсанова с Костаки, к примеру, или Верой Голод7. Шутка ли, шестьдесят лет прошло. Или вообще выдумать все по природной склонности к мистификациям. Или могла ей коллекция вовсе пригрезиться в силу старческой деменции или общего дебилизма.

Но все равно проверить это следовало как можно скорее.

А тут и повод подвернулся. Не придерешься. Пятьдесят лет старшему сыну. Юбилей. Шутка ли!

И Антонина Николаевна вместе с Майклом вылетела в Москву.

За день до убийства

Если предыдущее утро начиналось для Николая Петровича со сладкого мечтания о маменьке (воплотившегося в жизнь!), то на следующий день он, как в кошмаре, проснулся от голоса своей бывшей жены Марии Кирсановой, в девичестве Огузковой.

Он прислушался: и впрямь она! Или тембр, до чрезвычайности похожий!

Голос доносился из-за распахнутого по случаю тепла окна. С лужайки. О чем-то она там оживленно говорила. Ей вторили два мужских голоса, чьи – Николай Петрович идентифицировать не мог.

Он вскочил со своего одра, подбежал босиком к окну, осторожно отогнул штору. Точно! Слух не подвел его! Стоит! Старая фря. А рядом с ней – его собственный старший брат Павел Петрович и еще какой-то мэн, подтянутый, молодой, мускулистый. Беседуют. Улыбаются.

Николай Петрович живо оделся и спустился на первый этаж, в кухню-столовую. За это время троица с лужайки перед домом испарилась. Спустя пару минут из своего крыла вышел брат, одетый по-офисному. Упругой походочкой прошествовал по дорожке вниз, к воротам и гаражу. Кирсанов-младший не стал останавливать его лично, набрал номер мобильного.

– Что это было? – сказал, не здороваясь, когда соединение установилось.

– Ты о чем?

– Какого хрена делает в нашем доме моя бывшая?

– У меня завтра юбилей, не забыл?

– И?..

– Она как-никак моя невестка, пусть и «экс». И я ее пригласил. Она с удовольствием согласилась у меня погостить.

– Понятно. А что за мужик с ней?