Непобедимый. Право на семью - Елена Тодорова

Вечером, сразу после душа, встречаемся с Тихомировым в гостиной. Только вижу его — смущаюсь. А уж когда он садится на диван и притягивает меня к себе на колени — и вовсе теряюсь в панических думах о том, куда себя деть. Потому как возникает ощущение, что мне в собственном теле тесно и некомфортно.

Полумрак, тишина и наша близость создают слишком интимную обстановку.

На мне кружевная комбинация, которую я бессовестно выдаю за повседневную ночнушку. Тихомиров и вовсе без майки. Спортивные штаны сидят низко на бедрах. Опускаю взгляд и, конечно же, залипаю на литых объемных, четко очерченных мышцах его торса. Тянет прикоснуться, но я, конечно же, не осмеливаюсь. Рукам в принципе места не нахожу. Хватит того, что моя задница находится поперек его бедер.

— Раскраснелась, — констатирует Миша приглушенным голосом. — О чем сейчас думаешь?

Ощущая новый прилив крови, резко поднимаю на него взгляд.

— Так я тебе и сказала… — выпаливаю для самой себя неожиданно.

Непобедимый вскидывает брови и в следующую секунду ухмыляется. Совершает попытку взять меня за руки, но я с каким-то нелепым упрямством прячу их за спину.

Пошатываюсь, когда Миша выпрямляется и скользит ладонями по моим бокам. Крепко сжимая пальцами одной руки обе кисти, ловко подтягивает их мне на лопатки. Сталкиваемся. С его стороны — намеренно. С моей — неожиданно.

Тонкое кружево сорочки не защищает. Напротив, служит первоклассным проводником не только тепла, но и той самой мощнейшей энергии, что есть исключительно в Непобедимом.

Чувства, о которых я раньше даже не подозревала, устраивают внутри меня парад фейерверков. Да я и сейчас не могу дать им определения.

— Что ты делаешь? — спрашивает Миша, впиваясь в меня взглядом.

— Задыхаюсь… — выдаю то, что первым приходит в голову.

К счастью, он на этой глупости внимания не заостряет. Ведет свободной ладонью по моему плечу, шее… И, надавливая на затылок, практически сталкивает наши лица.

— Расслабься, принцесса.

— Совет дня, чемпион, — шепчу ехидно.

У меня от этой ошарашивающей близости уже не просто тело пылает, мозг плавится.

— Просто выровняй дыхание и перестань напрягать мышцы. Все получится.

Снова я чувствую себя так, словно он тренер, а я ученик. Если бы не одно но… Одно огромное «но»! Тотем шамана, что угрожающе упирается мне в ягодицу.

— Ты возбужден… — выдыхаю едва слышно.

— Да, — как всегда, беспристрастно подтверждает он.

Только взгляд… Тот самый темный, с яркими языками пламени. Затягивает и обжигает.

— Что… Что именно вызывает у тебя эрекцию?

— Ты.

— Но я ничего не делаю… — зачем-то скидываю с себя навязанные им «обвинения».

Наверное, просто пытаюсь понять, как именно это работает.

— Я тоже ничего не делаю, а ты возбуждаешься, принцесса, — тем же ровным, лишь слегка сипловатым тоном шокирует меня Тихомиров.

— Я не… — пытаюсь отрицать, будто это еще имеет какой-то смысл после того, что мы обсуждали у озера.

— Запах, зрительный контакт, непосредственная близость — все это работает, — просто перечисляет, не сбиваясь со своего обычного темпа, вызывая в моем теле характерный и весьма выразительный трепет. — То, как ты выглядишь, — ведет взглядом по моим плечам и груди. Задерживается в районе декольте на подернутой мурашками коже. — Твои реакции. Свидетельства о твоем желании вызывают у меня ответные реакции.

— А если бы… Если бы я была холодной? Не откликалась, не задыхалась, не дрожала, не смотрела, не говорила глупости… — шепчу срывающимся низким голосом. — Ты бы хотел меня?

Тихомиров прищуривается. Медленно тянет воздух — не слышу, но вижу, как напряженно трепещут ноздри его носа.

— Трудно сказать. Скорее всего, нет.

— Хорошо… — киваю я. — А как… Как тогда я должна хотеть тебя, если ты только в двух местах живой? — говорю, что думаю, как и договаривались.

И Непобедимый вдруг мрачнеет. Вся его расслабленность, к чертям, рассеивается. Выглядит так, будто на ринг взошел.

— А ты, принцесса, провокатор.

Голос совсем другим становится. Вроде такой же тихий и размеренный… И вместе с тем гуще, опаснее и ярче.

— До сердца не так-то просто добираться, — с возвратившейся уверенностью защищаю свои позиции. — Прикажешь каждый раз лезть тебе в штаны?

Миша на вопрос не отвечает. Намеренно его игнорирует. Сжимая мой затылок, смотрит еще насыщеннее. Опаляет и подавляет. Так, словно готов всыпать мне по первое число. Только вот это как раз не пугает. Я боюсь холода, а огня — нет. В моей груди вспыхивает пожар предвкушения.

Тихомиров так крепко затискивает меня руками, что в какой-то момент кажется, попросту переломит. Но он лишь прижимает к себе и поднимается. В два шага пересекая гостиную, вдруг опрокидывает меня спиной на обеденный стол. Гладкая поверхность против моей пылающей кожи ощущается ледяной. Пробирает ознобом, а внутри новые искры на этом контрасте высекает.

— Миша-Миша… — то ли зову, то ли уже в бессвязном бреду нахожусь.

— Что, Полина-Полина?

Он как будто забавляется, хоть и не улыбается. А я больше ничего сказать не могу, потому как в очередной раз задыхаюсь, когда Тихомиров прижимается ко мне бедрами. Ноги и половина моей задницы, его же предусмотрительностью, находятся в воздухе. Поэтому попадает Мишин пах, как раз туда, куда, судя по всем его лекциям, стремится пенис. Меня шарахает током. Дергаюсь инстинктивно и порываюсь подняться, но Тихомиров блокирует. Наклоняясь, практически ложится сверху. Придавливает торсом и замирает у моего лица. Изучает внимательно и неторопливо.

Я часто моргаю и резче дышу, чтобы давать своим эмоциям хоть какой-то выход. И едва мне кажется, что справляюсь, Миша прижимается лицом к моей шее. Сцепляя зубы, терплю, когда губами касается. Но когда он, сгребая ладонями мою грудь, принимается с поражающей дикостью засасывать кожу, дергаюсь и громко стону.

— Миша-Миша…

Поднимая голову, топит в своей темноте. А потом… Успеваю вдохнуть, нервно пройтись по губам языком, прежде чем он впивается в них своим ртом. Я больше не теряюсь. С готовностью принимаю. Целую в ответ. Но я никак не могу совладать со своими чувствами. Меня снова захлестывает. Кажется, что не на твердой поверхности лежу, а проваливаюсь в какое-то густое и вязкое варево. Горячо. Терпко. Сладко.

Сердце чертит сумасшедшую кардиограмму. Взлетают пики в невиданные дали. Чтобы пару секунд спустя резко рухнуть вниз и снова стремительно умчаться ввысь.

— Тебе нравится меня целовать? Это тебя тоже возбуждает? — тараторю я между поцелуями. — Ты хочешь… Хочешь со мной слиться?

— Полина, — вроде и не выдает каких-то особых интонаций, а будто обрубает.