Непобедимый. Право на семью - Елена Тодорова

Он будет так делать всегда?

Ну да, ведь в этом ничего запредельного нет. Но, Божечки, как же я буду это переживать? А если Миша дальше пойдет? Меня целовали раньше. Целовали по-настоящему. Я же не совсем дремучая. Просто… Что-то не так именно между нами. Между мной и Тихомировым. Он лишь прикасается, а меня насквозь прожигает током. Шарашит так, что я выстреливаю.

Это странное состояние немножко спадает, но полностью не проходит. Ни через час, ни через два. Хожу по ателье, разговариваю с мамой, Мирой и тетей Полиной, позволяю снять мерки… И думаю, думаю, думаю… Целый день Миша в мыслях. И, конечно же, рикошетом в сердце. Оно тонко-тонко, будто натянуто, бьется в груди. Беспокоится, пытается что-то сказать и непрерывно рвется к Тихомирову.

— Девять метров, ты уверена? — десятый раз переспрашивают то мама, то Мира, то дизайнер.

Только тетя Полина молча улыбается. Она принимает любые варианты и любит исполнять желания.

— Нам придется нанять целую свиту, чтобы таскать за тобой этот шлейф, — бормочет мама.

— Проблема, что ли? — пожимаю я плечами.

— Не столько в этом, сколько в твоем удобстве.

— Пусть сделают отстегивающийся, — предлагает тетя Полина.

Мама смеется и только качает головой.

— Одумайся, пока не поздно.

— Нет, — решительно отсекают я. — Сказала, девять метров — значит, будет девять.

Непобедимый

— Ты закончила? — смотрю на практически нетронутое мороженое.

Перед этим два блюда унесли в подобном состоянии.

— Да, — выдыхает Полина и зачем-то прячет руки под стол. — Я нервничаю и хочу, чтобы это быстрее закончилось, — выпаливает так, словно долго держала эти мысли в себе.

Я напрягаюсь. Отстраненно отмечаю, как раздувшиеся мускулы натягивают рубашку.

— Закончилось что? — уточняю выдержанно.

— Этот… — шепчет Полина и срывается. Совершив глубокий вдох, делает новую попытку: — Этот разговор. Все наши беседы будут такими неловкими?

Некоторое время я просто не знаю, что ответить. Изучаю ее лицо, смотрю в глаза — можно сказать, по привычке. Пытаюсь разгадать причины нервозности.

— Что заставляет тебя испытывать неловкость?

— Ты, — незамедлительно отзывается Полина.

— Чем именно?

— Собой, — сечет таким тоном, будто все очевидно, и это я странные вопросы задаю. — Присутствием, взглядом, какими-то требованиями…

В этот момент у меня возникает весьма непривычное чувство. Растерянность. Пытаюсь, конечно, понять, что именно делаю не так. И осознаю, что попросту не знаю, как еще можно поступить.

— Не присутствовать и не смотреть я не могу, — заключаю коротко. — Ты должна ко мне привыкнуть.

— Я привыкшая к тебе, Миша. Просто… После того, как ты сделал мне предложение, наши отношения стали совсем другими. Вроде ничего и не происходит, но я… Я будто непрерывно в напряжении нахожусь. И никак не могу к этому адаптироваться. А ты, ко всему, еще и постоянно давишь на меня.

— Я не давлю, — отражаю ровным тоном.

— Давишь, — заверяет Полина, явно находясь на эмоциях. — Еще как давишь!

Я же, действуя на инстинктах, выкатываю неоправданно жестко:

— И что теперь?

Выход ищу не в том, что я должен меняться. А в том, что ей бы следовало адаптироваться быстрее. Просто потому что с ее стороны этот процесс все еще возможен и при этом менее энергозатратен.

— Вчера, когда ты обмолвился о правилах, я подумала и приготовила свои условия, — сообщает принцесса все так же взволнованно. — Точнее, условие только одно.

— Хорошо. Озвучивай.

— Никаких правил не будет — вот мое условие.

— Не понял, — грубовато тяну я.

В самом деле, конкретно подвисаю.

— Я приняла твое предложение и твое желание сразу же завести ребенка. На этом все, — звучит Аравина сейчас весьма уверенно. Должен признать, такая позиция вызывает удивление. И, безусловно, уважение. — Больше никаких правил. Я не буду облегчать тебе задачу. Ориентируйся так же, как и я — на ходу.

Не успеваю анализировать все, что чувствую. А чувствую непривычно много. В какой-то крохотной точке за грудиной вспыхивает жар и стремительно распространяется по всему периметру. За ребрами какие-то спазмы, странная пульсация и даже зуд возникают, пока я, вроде как все так же спокойно, смотрю на Полину.

— Какую задачу?

Краснеет, прежде чем дает ответ.

— Влюбиться в меня.

От неожиданности замираю. Полностью цепенею, в надежде, что это упростит и ускорит понимание. Но вместо этого развивается стойкое ощущение, что сознание меня покинуло вначале этой беседы.

— И еще, — добивает Полина. — Я решила, что до свадьбы уеду.

Это уже вконец зашквар.

— Куда уедешь? — тем же ровным тоном уточняю я.

Взгляд увожу впервые с момента нашей беседы. Даю себе время остыть и подумать. Но в реальности это оказывается не так уж и просто.

Что, мать вашу, вообще происходит?

— Мы с Мирой давно планировали, что сразу после моего восемнадцатилетия куда-нибудь вместе поедем. Скорее всего, даже несколько стран посетим. И я вчера подумала… Откладывать нельзя. Если мы поженимся, возможно, это будет мое единственное путешествие без семьи.

Именно эти слова рождают настоящее кипучее варево в моей груди. Долго молчу, только чтобы подавить и не выдать чего-нибудь лишнего.

— Ты не можешь мне запретить, — задушенно тарахтит Полина, когда пауза чересчур затягивается. — Я имею право отдохнуть, подумать, собраться с силами, как-то настроиться… Ты сам признал, что отбираешь у меня… все, — выдыхает с нарастающей паникой. — Я должна свыкнуться, подготовиться… Я просто…

— Давай так, — обрывая этот поток, делаю знак официанту. — Принесите девушке воды, — коротко прошу, толком не взглянув на подошедшего парня. Фокусируюсь на Полине исключительно. И едва официант уходит, слегка усиливая давление, даю добро на своих условиях: — Ты поедешь. Через две недели.

— Почему через две? Что сейчас?

— Будешь приходить в зал, ресторан, парк, ко мне домой, — перебираю места без определенного плана. — Везде, куда я скажу.

Полина хмыкает и качает головой.

— Куда ты скажешь… — повторяет с каким-то недовольством. — В чем твоя проблема, Тихомиров? Почему ты не говоришь «будем встречаться», а используешь этот повелительный тон с односторонней формой глагола «будешь»?

Подоспевший с водой официант и Полинины неспешные глотки дают мне лишних полминуты форы, чтобы осмыслить ее слова и сформировать какой-то ответ.