Книги онлайн и без регистрации » Психология » Методология мышления. Черновик - Андрей Курпатов

Методология мышления. Черновик - Андрей Курпатов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 36
Перейти на страницу:

Иными словами, «сущности» и «инварианты» – это базовые, элементарные механизмы работы мышления, которое есть функция отношений интеллектуальных объектов. Впрочем, они элементарны настолько же, насколько элементарно использование ножа и вилки – и тому и другому нам прежде нужно обучиться, что само по себе весьма непросто.

«Интеллектуальный объект» – единица и множество

Итак, мы снова возвращаемся к понятию «интеллектуальный объект». В принципе между ним – «интеллектуальным объектом», а также «эссенциальной сущностью» и «инвариантом» можно было бы поставить знак равенства: все они, в каком-то смысле, являются «интеллектуальными объектами» (и сам «интеллектуальный объект», и «сущность», и «инвариант»), и «сущностями» по существу, и в работе мышления – «инвариантами».

Но сейчас нам надо увидеть различие – так сказать, черту «интеллектуального объекта», то главное, что позволит нам при необходимости отличать его от «эссенциальной сущности» и «инварианта», анализируя методологию процессов мышления.

Под «интеллектуальным объектом» мы, как уже было сказано, должны понимать единицу мышления. Причем именно так – единицу в смысле «штуки». Эта «штука» может быть сколь угодно объемной и сложной, но единичной и цельной она является только до тех пор, пока мы усматриваем в ней некую специфическую «эссенциальную сущность» – именно в таком виде она является единицей мышления. Но как только эта «штука» раскладывается нами на другие «штуки», она перестает быть единичной и цельной, превращаясь во множество других «штук», каждая из которых, в свою очередь, становится единицей нашего мышления – самостоятельным интеллектуальным объектом.

Сам по себе всякий интеллектуальный объект, конечно, является множеством, поскольку само его возникновение в пространстве психического связано с ассоциацией различных возбуждений, возникающих в различных отделах мозга (как через внешнюю стимуляцию с участием рецепторного аппарата, так и благодаря внутримозговым процессам ассоциации уже существующих в мозгу нейрорефлекторных образований). И именно в качестве такого «множества» (несмотря на то что для нас он в этот момент единичен и целостен) он вступает в отношения с другими «множествами» наших интеллектуальных объектов. Отношения между этими множествами и есть – «интеллектуальная», по существу математическая, «функция».

В отличие от «эссценциальной сущности», интеллектуальный объект, учитывая сказанное, всегда, будучи сложносоставным, представляет собой некое «содержание», а потому может быть разложен на элементы или легко сопряжен с другими. Неправильно, с другой стороны, использовать в отношении «интеллектуального объекта» психологическое понятие «образ», поскольку последний, как предполагается в традиционной психологии, имеет свойство некого «чувственного восприятия», что само по себе является странной абстракцией [Д. Уотсон, Б.Ф. Скиннер].

В действительности мы вряд ли сможем найти в психике, где все переведено в нервные импульсы, какое-то существенное и значимое отличие между, например, «образом» какого-то числа и «образом» цветка на клумбе. Нейронные связи между нервными центрами, отвечающими за различные модальности восприятия, легко превращают цифры – в нечто звучащее или, например, имеющее цвет [В. Рамачандран].

Часть третья: Интеллектуальная функция

Мы является заложниками понятия «мышление». Не имея никакого внятного концепта «мышления», мы оперируем данным понятием с предельной легкостью. Так, например, мы абсолютно произвольным образом устанавливаем его границы – мол, это является «мышлением», а это уже «речь», а это «восприятие», а это «память» и т. д. С тем же «успехом» мы в одних случаях приписываем способность к «мышлению» животным (например, приматам или дельфинам) и даже машинам, а в других – почему-то им в этой способности отказываем.

«Классифицируя» собственное мышление, мы говорим, что мыслим «конкретно», «предметно» или «абстрактно», «эмоционально» или «эстетически», и еще тысячью других способов. Мы допускаем, например, что можем мыслить «строго», а в других случаях делаем это, как нам кажется, «поверхностно». И никаких критериев, кроме собственного произвола, для этих оценок у нас нет. Мы просто берем ту «смысловую рамку», которую нам удобно, и мыслим мышление так, как нам заблагорассудится.

С другой стороны, выявить «субстрат» мышления в головном мозгу, к сожалению, тоже не представляется возможным. То есть мышление как бы и есть, но приписать его какому-то верифицируемому процессу мы не можем. В мозгу мы наблюдаем лишь определенные нервные возбуждения, активацию синаптических связей между отдельными нервными клетками и, в лучшем случае, можем выявить какие-то скопления нервных клеток и нервные пути, связывающие их друг с другом – определенные «нейронные ансамбли».

По существу же мы лишь фиксируем сложную мозговую активность, а также некий ее результат, выражающийся в тех или иных эффектах. Поэтому если мы зададимся вопросом – что есть мышление на самом деле? – именно эту (и взятую так) сложную мозговую активность мы и должны будем принять в качестве самого существа мышления. В связи с этим методология мышления может быть описана лишь подходящими инвариантами, тогда как наивные попытки провести какую-то другую спецификацию уровней мышления, каких-то особых его состояний, отличий (например, от «речи» или «сознания») являются заведомо непродуктивными.

Короче говоря, нам необходимо предельно радикализировать сам подход.

Реконструкция и замкнутость

Психика реконструирует реальность, а точнее сказать, – она реконструирует некие объекты реальности. Но тут надо понимать принципиально важную вещь: далеко не факт, что данные – реконструиро ванные нашей психикой – «объекты» существуют в аналогичном качестве в фактической реальности. Да, они создаются психикой в некоем соответствии – точнее даже, соотнесении (учитывая то, что мы говорили об «отношении» и «потребности-необходимости») – с фактической реальностью (причем ключевое здесь слово – «некоем»). Но если мы исходим из строгого понимания «фактической реальности», то все они – эти «интеллектуальные объекты» – конечно, нереальны.

Они – суть – модели, реконструкции, представления, то есть определены своей собственной, весьма специфической логикой существования. А это указывает на то, что мы можем лишь умозрительно соотносить свои интеллектуальные объекты с объектами фактической реальности. Причем уже в процессе этого соотнесения объекты фактической реальности и сами, с неизбежностью, превратятся для нас в те же самые «интеллектуальные объекты», но с этим умо зрительно приписываемым им свойством – мол, это «объекты реальности».

То есть мир интеллектуальной функции – та область, в которой протекают процессы нашего мышления, – это совершенно отдельное, обособленное от фактической реальности, замкнутое в самом себе и на самого себя пространство (конечно, оно тоже является фактической реальностью, поскольку оно есть, но сейчас мы не рассматриваем его с этого ракурса). В принципе оно способно функционировать предельно автономно, даже без наличия какой-либо внешней стимуляции (воздействия на рецепторный аппарат).

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 36
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?