Свиток дракона - И. Дж. Паркер

В конце недели Акитада с Сэймэем подвели унылые итоги.

— Эти караваны, господин, могли подвергнуться нападению на территории Симозы, — предположил Сэймэй, узнав о точке зрения Икэды. — Этим можно было бы объяснить отсутствие новостей на протяжении всего пути от столицы до провинции Сагами. Кроме того, такое объяснение могло бы полностью разрешить все наши проблемы и обелить имя губернатора.

— Да, этого-то как раз все и хотят, — сердито отмахнулся Акитада. — Начальник гарнизона — а его дураком никак не назовешь — лично ездил в Симозу искать потайной путь, но так и не вышел на след ценностей и грабителей. Этот Юкинари молод, но дело свое знает и из местного начальства единственный не мог быть здесь замешан. У него нет мотива покрывать какие бы то ни было безобразия, поэтому его кандидатура отпадает. Ценности вместе с лошадьми, погонщиками, носильщиками и вооруженной охраной пропали безо всякого следа — хоть бы сапог какой отпечатался или лошадиное копыто. — Он покачал головой. — Поскольку в такое трудно поверить, мы должны предположить, что здесь, в городе, существует целый заговор. И стоит за ним кто-то очень умный, хорошо осведомленный о датах и деталях и к тому же имеющий в своем распоряжении огромную организацию.

— Губернатор, — пробормотал Сэймэй.

В дверях кто-то вежливо кашлянул, и в комнату с поклоном вошел Акинобу. Он принес Акитаде новые письма, сообщил, что из столицы прибыл правительственный гонец, и, снова поклонившись, удалился.

Два письма из дома Акитада торопливо пробежал глазами, но на третьем издал изумленный возглас.

— Что такое? — поинтересовался Сэймэй.

— Приглашение на торжественный ужин у губернатора сегодня вечером. Настоятель крупного буддийского монастыря остановился здесь с визитом, и Мотосукэ хочет познакомить меня с ним. Он также пригласил бывшего губернатора. — Акитада заглянул в письмо. — Князь Татибана. Никто еще ни разу не упоминал о нем в разговоре с нами. А ведь он, похоже, остался жить здесь после ухода в отставку. Любопытно, правда? Юкинари и префект Икэда тоже будут на этом приеме. — Акитала вскочил и, взволнованно размахивая губернаторским письмом, воскликнул: — Ну надо же какая удачная случайность! Ты только подумай, Сэймэй, все эти люди принадлежат к местной правящей верхушке. Один из них может оказаться тем, кто нам нужен, и я смогу понаблюдать за всеми одновременно. А ведь, по-моему, я неплохо разбираюсь в людях.

— Надеюсь, вам не придется разочароваться, — уныло заметил Сэймэй. — А то знаете, как говорят: за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

— Ну спасибо тебе за доверие, — обиженно огрызнулся Акитада. — Давай-ка доставай мое придворное платье. Можешь думать что угодно, но я все-таки выясню, кто стоит за этими преступлениями. Все, что нам нужно, так это просто найти свидетелей.

Сэймэй недоверчиво хмыкнул, однако помог Акитаде облачиться в торжественный наряд. Протягивая хозяину головной убор, он спросил:

— Господин, а из дома-то какие новости?

— А-а… из дома? Да не так уж много. Косэхира надеется, что я добился успехов. А другое письмо от моей младшей сестры. Дома все в порядке. Девочки взбудоражены новостью, что любимая наложница императора бежала с любовником. А ведь и впрямь ходил слух, что госпожа Асагао куда-то исчезла. Как раз в то же время князь Накамура покинул столицу и вернулся в свою провинцию, так что подозрение пало именно на него.

— Вот видите? — вздохнул Сэймэй — Даже его высочайшее величество не застрахован от неприятностей. Воистину говорят, что полная луна начинает убывать. А от вашей почтенной матушки есть новости?

— Нет. Как всегда, одно и то же: она надеется, что я не забыл о семейном долге.

* * *

Торжественный ужин проходил в личных покоях губернатора, в небольшой гостиной, украшенной изящными пейзажами. Невысокий деревянный помост на полу устилали толстые циновки, отороченные черно-белым шелком, парчовые ширмы огораживали его от сквозняков. Пятеро мужчин сидели там возле высокого светильника, оживленно беседуя и прихлебывая саке.

Разговор резко оборвался, когда пошел Акитада.

Мотосукэ в парчовом кимоно приглушенно-красных оттенков, надетом поверх нижнего платья, переливавшегося всеми цветами от медного до персикового, поднялся навстречу гостю, сияя широкой улыбкой. Он усадил Акитаду на почетное место справа от себя и представил ему своих гостей.

— Это его превосходительство бывший губернатор Татибана Масайэ, — указал он на очень худого пожилого человека с жиденькой седой бородкой и усталыми глазами, сидевшего напротив Акитады.

Акитада поклонился:

— Я глубоко сожалею, что до сих пор не слышал о вас, иначе давно засвидетельствовал бы вам свое почтение.

Пожилой господин ответил поклоном и сдержанной улыбкой, но ничего не сказал.

— Наша провинция почла за высокую честь решение его превосходительства остаться здесь после окончания срока правления. — В голосе Мотосукэ слышалось беспокойство. — Он большой ученый и пишет историю здешних краев.

— В таком случае рад буду получить от его превосходительства ценные наставления, — проговорил Акитада, отмечая, каким удобным прикрытием могла бы стать подобная деятельность для многочисленной преступной организации.

Татибана снова молча улыбнулся. Узловатыми пальцами он задумчиво теребил узорчатый рукав своего темно-синего кимоно.

— А это его преподобие учитель Дзото, настоятель нашего самого большого монастыря, Четырехкратной Мудрости, — продолжал Мотосукэ, явно смущенный откровенным безразличием бывшего губернатора к персоне императорского инспектора.

Настоятелю тоже было отведено почетное место, слева от хозяина. Дзото оказался человеком довольно молодым для столь степенной должности — лет под сорок. Акитаду вдруг осенило, что он мог быть младшим сыном главы какого-нибудь крупного клана. Что, если это еще один Фудзивара? Тогда подозрение на заговор лишь усиливается. Правда, служение церкви требует отсечения семейных уз и значительно расширяет круг действующих лиц. Искать в таком широком кругу — задача не из легких. Акитада всегда недолюбливал буддийское духовенство и сейчас не без цинизма заметил, что этот человек, под стать своим ученикам-головорезам в городе, имел весьма цветущий и упитанный вид. Аскетизмом тут явно и не пахло! На бритой голове и гладком лице проглядывала синева растущих волос, а полные, почти женские губы были слишком красными и влажными. От его церковного облачения тоже веяло неуместной роскошью — дорогая ткань, богатая вышивка по белому шелку с черной каймой. На запястье он носил четки из розового горного хрусталя.

Оторвав взгляд от настоятельского наряда, Акитада заметил, как пристально и внимательно изучал его этот человек, и, скрывая смущение, торопливо сказал:

— Учение вашего преподобия привлекло к себе большое число последователей в Кацузе. Я поистине счастлив знакомству со столь прославленным духовным проповедником буддийских ценностей.