Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура - Барбара Такман

Разумеется, он был не единственным английским королем, отправившимся в Палестину либо как паломник, либо как крестоносец. Дважды трон пустел, пока претендент на него пребывал в Святой земле. Роберт Куртгез, или Роберт Куртуа, герцог Нормандский, старший сын Вильгельма Завоевателя, упустил свой шанс получить английскую корону, поскольку находился в Первом крестовом походе, а власть успел захватить его младший брат, правивший затем под именем Генриха I. Внучатному племяннику Ричарда I Эдуарду Длинноногому повезло больше. Хотя на момент смерти отца его не было в стране, поскольку он возглавлял Седьмой крестовый поход в Палестине, ему удалось по возвращении получить корону, и он еще двадцать лет правил под именем Эдуарда I, «Английского Юстиниана».

Отец Ричарда I, его брат Иоанн, и сын Иоанна Генрих III — все они давали обет отправиться в крестовый поход, но первые двое были слишком заняты битвами дома, а последний вообще не хотел воевать и уж тем более исполнять клятву. Его место заняли другие члены королевской семьи. Уильям Длинный Меч, отец которого приходился сводным, незаконнорожденным братом Ричарду Львиное Сердце, отличился в Седьмом крестовом походе Людовика Святого, равно как и Ричард, граф Корнуолльский, брат Генриха III. Симон де Монфор, возможно, самая значительная фигура в Англии XIII столетия, человек, возглавивший восстание баронов против Генриха III, в начале своей карьеры командовал крестовым походом в Палестину. Множество других аристократов отправлялись с отрядами рыцарей, оруженосцев и пехотинцев, кое-кто даже с женами, в извечно тщетной надежде завоевать «наше законное наследство», «Божью землю», право на которую они себе присвоили, но так и не сумели утвердить.

Возможно, Библия никогда не сумела бы так глубоко укорениться в сознании англичан, если бы в стране Библии не проливалась столько лет кровь англичан.

Участие англичан в Первом крестовом походе обычно обходят вниманием. Однако, согласно свидетельству очевидца, хрониста Раймунда Ажильского, английский флот из тридцати судов с английскими матросами на борту сыграл ключевую роль в поддержке крестоносцев с моря, пока с захватом Антиохии те не получили свою первую морскую базу. Хотя английский хронист Уильям Мальмсберийский, писавший поколение спустя, говорит, что «лишь слабый отголосок азиатских дел достиг ушей тех, кто обитал за Британским океаном», этот отголосок звучал, вероятно, громче, чем он думал. Неизвестно, вдохновлял ли английские военно-морские силы пыл священной войны или это была просто группа лишенных земель саксов, бежавших от Вильгельма Завоевателя, но флот был собран в Англии, плыл под командованием собственных, английских капитанов и захватил и удерживал Селевкию, порт Антиохии, пока основные силы крестоносцев по суше подходили из Константинополя. Пока не была взята Антиохия, английские корабли бок о бок с кораблями Генуи отбивали нападения сарацинского флота, не давая перекрыть пути поставок на Кипр. Когда крестоносцы были готовы выступить маршем на Иерусалим, англичане, потерявшие к тому времени девять из каждых десяти кораблей, сожгли оставшиеся и присоединились к сухопутным силам, — и с того момента исчезают со страниц истории. Возможно, их пример, практически игнорируемый историками того времени, заставил Ричарда плыть в Святую землю морем, а не следовать убийственным сухопутным маршрутом своих предшественников. Если так, то те безымянные моряки внесли свой вклад во владычество на море, которое со временем сделало Британию империей.

Тем временем Роберт Куртгез шагал с сухопутной армией. Хотя норманн по рождению и титулу, он был, как член недавно возникшей королевской династии, что называется, англичанином в первом поколении. На самом деле к моменту его гибели Уильям Мальмсберийский уже называл его «Робертом англичанином». В крестовый поход с ним шли по большей части норманны, бретонцы и анжуйцы. Безымянные «мужи из Англии», которые будто бы последовали за ним, вероятно, были пехотинцами, поскольку среди перечисленных по именам 360 рыцарей его свиты только горстка были разбитыми саксонскими танами или разобиженными англо-норманнами, уже рассорившимися со своим королем.

Но если англичане не пошли с Робертом, они так или иначе оплатили его участие в крестовом походе. Чтобы экипировать свое войско, Роберт Куртгез на пять лет заложил герцогство Нормандия своему малоприятному брату Вильгельму Руфусу за 10 тысяч марок. Чтобы собрать столь огромную сумму, Руфус ввел в Англии такой тяжкий подушный налог, «что вся страна стонала».

Однако сделка была не так уж дурна, поскольку в Палестине Роберт, казавшийся всем дома никчемной, послушной марионеткой в руках отца и братьев, тут вдруг из практически поражения выковал победу при Антиохии и собственноручно зарубил «Красного льва», тюркского вождя Кызил Арслана Обладатель далеко не воинственной внешности, этот невысокий и улыбчивый толстяк тем не менее, по утверждению современника, одним ударом меча надвое разрубил от головы до груди тюрка. Его доблесть и щедрость, с какой он делился пищей, оружием и лошадьми с другими крестоносцами во времена голода и лишений, признавались всеми. И действительно, для тех суровых времен он кажется чересчур добродушным и беззаботным человеком, поскольку не мог даже эффективно управлять собственным герцогством. «Если на суд ему приводили плачущего преступника, он плакал с ним вместе и освобождал его». Только в Палестине карьера Роберта обрела краткий миг славы. Домой он вернулся лишь для того, чтобы стать жертвой еще одного из своих суровых родственников.

Иерусалим был взят крестоносцами в 1099 г., и Роберт, единственный сын короля среди них всех, был первым, кому предложили трон. Он отказался, поскольку всё еще надеялся возложить на себя корону Англии. Он отплыл из Палестины домой в 1100 г., но пока он был в пути, выпущенная неизвестным стрела оборвала жизнь Руфуса и избавила Англию от правителя, о котором не было сказано ни одного доброго слова. Генрих I утвердился на троне еще прежде, чем Роберт успел вернуться домой. Он успешно пресек притязаний старшего брата, заперев вернувшегося крестоносца в темницу до конца его дней, а в качестве утешения, как утверждается в хрониках, посылал ему королевские обноски.

Предполагается, что еще одна группа англичан приняла участие в Первом крестовом походе, хотя обстоятельства этого довольного туманны. Ордерик Виталий, чья хроника является бесценным источником сведений о том периоде, утверждает, что некий Эдгар Этелинг, последний из королевского саксонского рода, прибыл в сирийскую Лаодикию, город в составе Византийской империи, во главе «почти двадцати тысяч паломников… из Англии и с других островов океана» и уговорил население города провозгласить командующим своего друга герцога Роберта. Кто были эти паломники, какую роль они сыграли в становлении Латино-Иерусалимского королевства и что с ними в конечном итоге сталось, нигде более не говорится.

По крайней мере, бедный Роберт, которому вечно до короны было рукой подать, удостоился краткой посмертной славы в единственной английской драме, написанной на тему Крестовых походов, — в «Четырех лондонских подмастерьях» Томаса Хейвуда. Эту пьесу, полную неистовых полетов фантазии, ставили по нескольку раз в год на рубеже XVII в., к радости елизаветинских зрителей в «Красном быке». Череда от начала и до конца вымышленных событий подхватывает круговертью Готфрида Бульонского и других вождей Первого крестового похода, а за компанию с ними вымышленных рыцарей, дам, разбойников, драконов, отшельников и подмастерьев, причем каждый появляется обычно в обличье кого-то еще. В кульминационной сцене под стенами Святого города «Роберт-англичанин» произносит речь, которая так же не свойственна крестоносцам того времени, как появление их на сцене с огнестрельным оружием. Ни Гроб Господень, ни Истинный Крест в пьесе не упоминаются, зато священными символами выступают «дом Иеговы, Храм и Ковчег», ведь под влиянием Английской Библии Иерусалим уже воспринимали с точки зрения не Нового, а Ветхого Завета. Но следует помнить, что по времени Хейвуд отстоял от Крестовых походов дальше, чем мы от него самого.