Любовь на спор - Марина Глебова

От нее пахло чем-то цветочно-фруктовым, с нотками цитрусовых, а губы еще хранили сладкий вкус кофе и сливок. И блядь, это было такое охуенное сочетание, что я едва сдерживался, чтоб не сорвать с нее эту светло-бежевую блузку с перламутровыми пуговичками, проверяя, есть ли там, под тонким хлопком, такие же  чуть заметные веснушки на плечах, которые сводили меня с ума.

Я почувствовал горячие ладошки на груди, от них словно оставались напоминающие ожоги отметины на теле, даже сквозь рубашку, подливая масла в огонь. Инга  мягко, но настойчиво оттолкнула меня: - Ветров, Вы что себе позволяете?

Она тяжело дышала, распахнув  глаза и отравляя меня этим убийственным выражением в них. Грудь вздымалась, натягивая при вдохе блузку до рискованного размера. Еще чуть –чуть, и пуговицы сами отлетят под напором возмущения… Передо мной была совершенно другая женщина. Живая и горячая, вместо замороженной Снежной королевы.

- Покиньте мой кабинет, - собирая волосы обратно в пучок на затылке, сказала Инга, - пожалуйста. Ее руки чуть подрагивали, несколько раз распуская волосы и  закалывая по новой.

- Ты слишком горяча для той ледышки, которую изображаешь, - мой голос звучал глухо, и спокойно, не в пример колотившемуся о реберные дуги сердцу.

- Сделаем вид, что это было лишь досадное недоразумение, - она снова подняла глаза, и теперь в них опять плескалось то самое ледяное спокойствие, - если вам нужна эта работа конечно.

Я молча вышел из приемной.

Хотелось курить. На улице было холодно. После вчерашнего проливного дождя осень будто наконец решила показать свое настоящее лицо, и за ночь погода кардинально поменялась.

Северный ветер, продувающий до самых мозгов, гонял по асфальту бумажный мусор из ближайшей помойки.

Я достал полупустую пачку и пошарил в кармане, ища зажигалку.

«Досадное недоразумение»

Досадное недоразумение, блядь, это то, что накрывает меня сейчас с головой, таким долбанным ватным одеялом, под которым хочется задохнуться. Потому, что настолько сильно мне не хотелось обладать женщиной никогда.

Я чувствовал пульсацию внизу живота, стоило только вспомнить эти сладкие губы, и затягивающую как трясину влажность ее рта. Блядь. Это становилось ненормальным. Я ж не мальчишка какой-то. И отлично знал, как вести себя с женщиной, чтобы не остаться без десерта. И да, мне отказывали, иногда. Но такого ощущения внутри я не припомню.

Какого хера эта рыжая застряла в моих мозгах?

Инга

Я сидела за столом в кабинете, прикрыв дверь.

« ..Мне нужен еще один шанс…»

Губы все еще хранили его вкус. С ноткой сигаретного дыма и тем самым ароматом. Который теперь вызывал двоякие ассоциации. Они были чем-то похожи. С Тимуром.

Кирилл. Я покатала его имя на языке,  словно пробуя на вкус. И сразу же одернула себя. Господи, о чем я думаю…

Провела пальцами по губам, вспоминая настойчивые губы мужчины, прикасающиеся так нежно и одновременно властно.  Будто я его собственность. В памяти продолжали проноситься картинки поцелуя, от которых становилось тяжело дышать, пульс учащался и сердце билось о ребра, грозясь выскочить наружу. Словно я сидела сейчас  не в своем кабинете, а все еще стояла там, рядом с Вериным столом и  влажный мужской язык так нагло хозяйничал во рту, посасывая внутреннюю поверхность губ и  долбясь еще глубже.

В самом низу живота ощущались сладкие судороги предвкушения большего, заставляя елозить по креслу в поисках более удобной позы. Тело хотело продолжения, предательски отзываясь даже на прикосновение пальцев к губам. И самое удобное место сейчас, где мне хотелось оказаться – это как минимум мужские  колени. Этот поцелуй словно превратил мозги в кисель, такой же тягучий и растекающийся.

Я потерла виски, делая несколько глубоких вдохов и выдохов. Хватит. Для него я лишь одна из многих. И эта показная страсть и нежность, и даже корзинка с чудесными цветами, такая изящная, как раз в моем вкусе, лишь средство в достижении цели.

Я давно вышла из того возраста, когда еще целы и прочно сидят на носу розовые очки, те самые, через которые так удобно и безопасно смотреть на мир вокруг. Они разбились в тот день, когда я приехала домой с похорон. И стоя перед дверью отцовского кабинета, услышала его разговор с начальником охраны. Когда узнала все то, что планировалось скрыть от нежных девичьих ушек.

Когда собрала все свои вещи и в тот же день уехала из дома. Сначала к подруге, потом в общежитие. И больше не вернулась в этот склеп, похоронив в тот день и первого мужчину, и прошлую себя.

На столе громко зазвонил телефон, выталкивая меня из коробки с воспоминаниями, куда казалось, я залезла с головой.

Звонила Вика. С неожиданной и неприятной новостью. Отец достал из рукава очередной козырь, опередив меня на шаг. Как фокусник с большим черным цилиндром, из которого после голубей всегда достается ушастый кролик, потом гирлянда, и кажется, что уже все. Цилиндр пуст. Но нет, на дне еще остались шары и разноцветные конфетти.

Меня всегда поражала эта его особенность.

Я положила трубку. Чувствуя, как мысленно падаю в пропасть. После того, как долго карабкалась, стесав руки до крови, устав как собака, надеясь на то, что остался последний рывок и цель, наконец, будет достигнута. Как проносится в голове вся жизнь, и тело летит вниз, предварительно услышав звонкий щелчок.

А человек отстегнувший карабин страховки ни кто иной, как мой родной отец.

Я усмехнулась, покачав головой. Этот контракт был мне нужен. Даже нет, не так. ОЧЕНЬ  нужен. Потому что если не сейчас, то, скорее всего никогда. Это был тот самый шанс, который дается редко, и требует всех приложения всех сил и возможностей.

- Инга Станиславовна, - в кабинет зашла уже успевшая вернуться Вера, - тут новый вариант контракта с немцами, с поправкой.

Как ответственный и успевающий везде работник, Верочка была в курсе всех дел. И само собой, контракт с немцами не был исключением.

Она стояла, перелистывая кипу бумажек в руках, словно не зная с чего начать. Да, отец всегда умел вводить людей в ступор своим поступками. Так что поведение девушки мне было очень и очень понятно.

- Говори, Вера, - я хотела услышать это еще раз, чтобы окончательно выдворить из подсознания еще сидевшую где-то на задворках надежду на родительскую безусловную любовь и доверие.

Ведь этот человек отлично понимал, что делает. И скорее всего, просчитал несколько вариантов моих возможных действий.

- Это условие, которое невозможно отклонить, - Вера выглядела потерянной, - там пункт об обязательном выполнении.

Я прекрасно знала, что это за пункт.

Представитель нашей организации, то есть я, должен быть семейным человеком.

Проще говоря, я не смогу подписать ни одну бумажку, даже если это будет выгодно для обеих сторон. Пока буду оставаться в положении незамужней женщины. Не знаю как, но этот человек обыграл меня.