Пока есть юность - Артем Каренович Галустов

— Я могу тебя попросить не делать то, что ты задумала?

— Слишком поздно. Я всё решила. Все идёт своим чередом, да у меня и выбора нет.

— Нет! — запротестовала он всем своим видом, качая головой. — Выбор есть! Ты… ты можешь… ты можешь не убивать.

— Да? — воскликнула я. — А они могут не убивать, а? Они могут не стрелять в детей, женщин, стариков? Может, просто улыбнёмся им. Обнимем. Простим все. Или мы будем вести себя, как подобает? А именно — сражаться!

— Сражаться? Что ты об этом знаешь? Сражаются воины, а ты идёшь убивать!

— Мне плевать! Я отомщу.

Он подошёл ко мне и взял за плечи.

— Тин, не делай этого, ты погибнешь. Они убьют тебя.

— Да, убьют. Я знаю. — я усмехнулась. — Наверное, это называют мужеством.

— Не смешно.

— Почему тебе не все равно. Я не твой человек. Я принадлежу другим богам. Я вообще думала, что тебя уже не существует.

— Да, ты не мой человек. В тебе есть много общего с твоими братьями и сёстрами. Тот же мрак, тьма, игры с судьбой, возмездие, страшные сны, смерть, но я знаю, что среди твоих родных есть любовь и свет. Я прошу тебя, найди в себе эти качества.

— Я их уже нашла. Здесь, в Танаисе. Нашла их в своём Рэне. И теперь я хочу отомстить. И ты не сможешь меня убедить. Для таких, как я, ты более не существуешь. Ты умираешь.

— А какая разница?

— Что, какая разница?

— Существую я или нет. Что это значит? Любовь или нелюбовь. Человек умер, а ты продолжаешь любить. Ну и в чем разница? Если ты хочешь меня убить, то только дашь мне смысл жизни. А смысл даст мне факт моего существования. А я сама жизнь. Если есть я, то нет смерти. Моя задача — победить её. Сражаться с ней. И я прошу тебе, Тин, не иди убивать. Не иди туда.

— Слишком поздно. И ты это знаешь.

— Тогда я последую за тобой.

IX

16 января

На следующий день я приехала домой. Было очень странно возвращаться в свою квартиру. От неё веяло холодом и запахом моей постели. Я вернулась вечером. Солнца не видно. Плыли только серые облака. В комнате темень. Я стояла на пороге, держа сумку в руке, и вглядывалась в предметы, словно видела их впервые. В ёлку с цветами. В телевизор. В столик с зеркалом.

Я сделала несколько шагов вперёд и снова остановилась. Стояла, запрокинув голову, закрыв глаза, меня обнимала вся эта темнота, пыль, одиночество. В голове терзались странные мысли. «Какой странный конец. Подумала ли я когда-нибудь, что он будет таким? Я словно из другой жизни. Эта жизнь, эта квартира — всё стало чужим. А родное утеряно. Безвозвратно».

— Безвозвратно… безвозвратно. — вдруг я прошептала тишине, словно хотела её проткнуть словами.

Я прислушалась. Ответа нет. Ещё раз. Совсем тихо. Таящим шёпотом в связках:

— Безвозвратно. — я задумалась. — И это не самое страшное.

Я продолжала стоять. Мое тело наклонялось вперёд, словно сумка перевешивала. Мне казалось, что ещё чуть-чуть и я рухну. Так оно и получилось: сделала пару шагов и плашмя на простыни.

Ногами скомкала одеяло и скинула на пол. Вытащила руки из дублёнки и укрылась ею. Я вся дрожала. Меня лихорадило. За окном каркали вороны. Я аккуратно пальцами отодвигала штору и вполглаза смотрела на серую муть облаков. Я боялась своей смерти. Потому что чувствовала, что она меня зовёт. Что мой ребёнок мёртв, а я следующая. Лишь жду своей казни.

Мысленно я стала обвинять себя. «Осталось жить один день. Завтра вечером все начнётся. У меня ведь было столько дней, чтобы приготовиться. Да разве можно с этим смириться? Я не думала об этом. Мне казалось, что я выбрала первый путь. Я не осознавала. Конечно, нет. Я была с Рэном. Я и не собиралась возвращаться к прошлой жизни. Я была бы с ним. А оказалось, что всё обман. И дни прошли. Остались часы. Получилось ли их хорошо прожить? Нет. Он умер. Хотя, да. Или нет. Но я ведь была с ним, а ведь это время могло пройти без него, в этой квартире. В ожидании ужаса. Да, но если бы я осталась ждать, тогда, наверное, всё сложилось бы иначе. Тогда, получается, я бы не умерла. Но я и сейчас жива. Я ведь могу никуда не идти. Так какой путь правильный? Я не знаю, что мне делать. Боги, это я во всем виновата. Если бы я не поехала к нему, он ведь выжил бы? Ведь так? Ответьте мне кто-нибудь. Это так?»

Не успела я одуматься, как наступило утро семнадцатого января. Скоро мне надо было уже идти, но я мучалась и не понимала. Я находилась в каком-то полубреду. То засыпала, то снова дрожала. Во сне видела отрезки своего времени. Дрожащая рука в баре. Девчонка с раной на лбу. Драка с Бореем. Он ударил меня. Я снова проснулась. Вороны всё каркали за окном. В комнате всё так же темно. Я маниакально озиралась через спину. Страшным взглядом пронизывала всё в комнате. «Нет, ещё чуть-чуть. Дайте мне ещё немного времени». Я натянула дублёнку обратно на плечо. Снова провалилась в сон. Там Рэн. «Да, я снова его возьму на руки и крепко обниму. Своего Рэна. Я поцелую его. Я сделаю, что он захочет. Мы пойдём гулять, пусть только скажет». Я видела и Мишу. Как мы боремся за жизни. И тут вдруг верёвка. Я должна оборвать. Я падаю на скалы.

Подушка промокла от моих слез. А лихорадка прошла. Я больше не дрожала. Не боялась. Мне было всё равно. За спиной я почувствовала веяние.

— Если я знаю конец, зачем к нему идти? — спросила я.

Ответа не последовало. Я обернулась и увидела, что никого нет. И снова я вгрызалась в темноту. А в щели окна непрерывно завывал ветер. Пора.

Хватит валяться. Всё решено. Поднявшись, я надела бежевые штаны и толстовку такого же цвета. Накинула капюшон на голову и взяла зелёную дублёнку. Села у зеркала и подвела глаза, нарисовала стрелки. Я снова посмотрела вокруг. В последний раз попрощалась со своей комнатой.

Когда я приехала к переулку колонн, то увидела, что вход к ней прегражден. Где-то в двадцать рядов вплотную стояли машины. Подъезжающие, которые хотели присоединиться к восстанию, продолжали их оставлять. Череда автомобилей заканчивалась высокой баррикадной из кучи мебели. Высотой она достигала до третьего этажа и