Царь царей - Дмитрий Александрович Билик

здесь, у черта на куличках. А что произошло в больших городах? Том же Питере или Москве? Для меня Новгородское княжество по-прежнему было весьма условным делением.

Я даже врубил радио и попереключал между станциями. Нет, никаких прямых включений по поводу чрезвычайных происшествий. Хист надежно защищал нечисть и рубежников от постороннего вмешательства. Иногда даже слишком.

Зато в моем родном СНТ царил безупречный порядок. Оно и понятно, нечисти тут полтора землекопа, да и те сосредоточены с недавних пор исключительно в одном месте.

Вот только стоило мне подъехать к дому, как все внутри оборвалось. Начать хотя бы с того, что часть забора лежала на земле. Словно кто-то большой попросту выбил его. Кто именно? Ну, вариантов много, учитывая, что промысел дает всякие фишки. Поэтому комплекция не решала. Даже тот же Гриша в пылу ярости мог наворотить дел. Гадство.

Я выскочил из машины, молнией метнувшись к дому. И на ходу для себя отмечая все малейшие подробности. Так, стены на месте. Окна и дверь тоже. Ну да, вот такие у меня с недавних пор низкие требования к нормальному уровню жизни. Но заниматься восстановлением жилища, вспоминая пример Васильича, очень бы не хотелось. К тому же, куда я потом? В моей квартире живет правец. Да и попросту нет никакого желания тратить на подобное время, когда вокруг творится форменный хаос.

Рванув дверь на себя, я услышал блокфлейту. Черт наигрывал что-то минорное, но вместе с тем очень мелодичное. С души будто камень упал — минус один.

— Митя!

— Дяденька!

Он выскочил из гостиной, и мы без лишних слов обнялись. А потом Митя начал дрожать и всхлипывать. Видимо, только теперь он окончательно осознал, что произошло.

— Ну будет тебе. Все уже закончилось. Черти не плачут, а слезы от ветра.

— Мне давно так страшно не было, дяденька. Все такое черное, в крови. И сам я будто в крови увяз, а выбраться не могу. И еще голос этот. Потом я очнулся, а никого нет.

— Как это никого⁈ — похолодело у меня внутри. — А Гриша?

— Я, видимо, с определенных пор для некоторых товарищей теперь никто, — устало ответил из кухни бес.

Я мягко отстранил Митю и последовал на голос. Выглядел Гриша плохенько, как с самого большого похмелья. Лицо серое, даже будто борода потеряла свой неизменный огненный цвет. Да еще щека расцарапана до крови. Сидел бес перед бокалом, заполненным до краев водкой. Вот только пить не торопился. Хотя сам всегда говорил, что водку греть — лишь портить.

— Как дела? — задал самый тупой вопрос я.

— Как сажа бела. Сам же слышал, хозяин. А после зова Морока завсегда тяжело.

— Мне сравнивать не с чем, я первый раз Царя царей слышал.

— Как и Митя. Я потому его трогать не стал. Подобное нужно самому пережить.

— Гриша, а почему ты Царя царей называешь Мороком?

— Меня мать моя так еще учила. Что изредка просыпается черный бог глубоко под землей и стонет. От голоса его многие с ума сходят. Кто ненадолго, кто насовсем. Раньше вроде как редко такое случалось, не чаще раза в двести лет. Вот только за мой век подобное уже в пятый раз. А я ведь молоденький.

Ну да, помню, бес у меня кровь с молоком, родился всего лишь в начале двадцатого века. Мужчина в самом расцвете сил.

Однако его слова напрягли. Это мы к чему идем, что зовы Царя царей будут такими же частыми, как ежегодное обращение Президента к Федеральному собранию? Не хотелось бы. Такими темпами у нас тут чужан не останется. Я себя чуть по лбу не хлопнул. Как-то на меня голос этого самого Морока, как назвал его Гриша, очень плохо действует. Я начинаю, что называется, не по-детски тупить.

— А где Зоя с грифоном?

— Да хрен их знает, — меланхолично ответил обычно жадный до жизни бес. — Очнулись, нет никого. Там забор снесли, наверное, грифон твой. Я считаю, баба с возу, нам же легче. Не знали, как от этой страшной собаки избавиться, а вон как все обернулось.

Я не стал поправлять беса, что грифон больше походил на кого-то из семейства кошачьих, а выскочил наружу, пытаясь найти единственное, что меня интересовало — кровь. Даже сделал форму Сетки, того самого неэффективного, но все же действенного заклинания обнаружения. И влил крохи хиста. Сразу стали фонить остатки еды в корыте Куси, однако на этом все. Значит, других «останков» рядом не обнаружено. Уже спасибо.

Но что плохо, чувствовал я себя как дальнобойщик, проведший пару дней без сна. Сейчас бы с большим удовольствием рухнул на кровать и поспал, а не занимался этим всем.

— Я могу помочь, сс… — откликнулась Лихо. — Когда меня твоя пасс… сия увидела, я от испуга ее немножко приглушила. Ну, как умела.

— Я понял, надкусила яблочко.

— Вроде того, сс… — без всякой радости ответила нечисть, словно этим совершенно не гордилась. — Но сс… суть в том, что я могу ее найти. Мне надо лишь еще раз… Ну…

— Да понял я. Действуй-злодействуй.

Лихо выбралась из Трубки и будто бы ничего не сделала. Разве что вздохнула полной грудью, да ее лицо чуть посветлело. Словно она думала о чем-то хорошем. Не знаю, детских игрушках или старых забавах с приятелями. На самом деле сейчас она «пила» Зою, побочным действием чего являлось определение местоположения девушки.

Только теперь я понял, какую ежедневную работу Юния над собой проводит, чтобы находиться рядом со мной. Ведь она напоминала человека на жесткой диете, который каждый день ходит в огромном гипермаркете, до отказа забитом едой. Разве что грифон в духовке для ее рациона мог не подходить.

— Жива твоя зазноба, — открыла глаз Юния. Хотя мне показалось, что второй, заросший, словно тоже дернулся. — И даже не ранена. Пойдем, сс…

Легко ли бежать за нечистью? Мне казалось, что все зависит от ее направления. К примеру, за теми же вэтте следовать не составляло бы особого труда. С чертями, пусть даже городскими обстояло сложнее.

Не знаю, может, тот самый род Лиходеев, к которому принадлежала моя напарница, обитал в глубоких чащах, но на пересеченной местности Юнии не было равных. Ну да, стоит хотя бы вспомнить, как она сражается — с помощью почти мгновенного телепорта.

Может, дело было еще и в моей усталости. Я, откровенно говоря, еле волочил ноги, всем своим видом демонстрируя словосочетание «сила воли». Меня сейчас хоть на какой-нибудь плакат вроде: «Нет ничего невозможного. Матвей смог, и ты сможешь».

Мы прошли мимо разрушенного дома Васильича, затем