Шелковая императрица - Жозе Фреш

древнему пантеону святых, увидеть рогатые маски чудовищ с гримасами на ужасных ликах и статуи с клыками, торчащими изо ртов, с гирляндами черепов вместо ожерелий, окруженные изображениями посиневших трупов. Тогда ты сам поймешь все отличие их от прекрасных образов китайских священных росписей. Адепты этого учения занимаются тайными практиками, доступными лишь немногим избранным; сумей кто-то сторонний увидеть их, эти ритуалы показались бы дикарскими и нелепыми. Но только никто чужой их и не увидит, так как свершаются они вдали от мест, где исповедуют учение две прочие ветви.

— Мне предстоит отправиться на Крышу мира? — переспросил Пять Защит, озадаченный словами настоятеля.

— Между тремя церквями Будды должен утвердиться мир, — уклончиво ответил ему Безупречная Пустота. — Три главные ветви должны охватить всю землю. В противном случае как можно будет уверовать в величие и истинность учения Блаженного, если даже проповедники его не способны договориться об истине между собой? Тогда поле битвы в душе и в разуме людском будет потеряно: его захватят вовсе чуждые нам верования… С этими иноземными религиями, — помолчав, продолжал Безупречная Пустота, — мы не сумеем совладать иначе, как выйдя против них на настоящее поле битвы. Но Будда учил, что применение оружия никогда не ведет к истинной победе, оно может даровать лишь мнимую. Значит, этот путь мы должны отвергнуть. За прошедшие века наша мирная борьба, без применения насилия, даровала нам успех в распространении учения… Противоречия переходили в истинную битву титанов, сутью которой могло быть сравнение фразы из проповеди на санскрите и ее перевода на язык пали, оказавшегося недостаточно точным, или же краткий комментарий, сделанный китайским монахом, который усомнился в толковании понятия, имеющего корни в санскрите. Приверженцы Хинаяны могли бесконечно длить спор, упрекая кушанских, турфанских и китайских переводчиков в фатальности искажения любой черточки текстов, оставленных нам Блаженным. Они считают, так подвергается искажению подлинный их смысл… Но со временем между тремя общинами установилось своего рода духовное перемирие. Мы договорились не вторгаться с проповедью своего учения на территорию соседей. Так было достигнуто согласие между главами общин, и все мы смогли вести спокойную и мудрую жизнь, — завершил свой рассказ наставник.

— А сейчас перемирию между тремя ветвями что-то угрожает?

— Ты упускаешь главное. Наше поле деятельности — Махаяна! К счастью, за последние четыре столетия мы сильно продвинулись вперед в нашем деле и должны надеяться, что и следующие четыре века окажутся столь же удачными. Пять Защит, мы отстаиваем истинные ценности! Стоит ли говорить, какая огромная работа по составлению, переводу и истолкованию книг свершается буддийской общиной Китая! Помни, наша цель — сделать плоды этих трудов общим достоянием. Поэтому Большая Колесница не допустит проникновения на свою территорию чужих порядков, способных рассеять достигнутую мудрость. С севера к нам летят веяния от корейского королевства Силла, где правящей семье по вкусу ощущать себя избранными, а ведь это династия кровавых воинов! Между тем наша вера призывает к миру и состраданию! Мы обязаны исправить такое положение. Другие братья-проповедники ныне пересекли Китайское море, чтобы распространять свое учение о медитации и о постижении пустоты — двух столпах чань, или, как там говорят, дзен — в Японии, где оно вызвало подлинный интерес. Но велика опасность, что уступи мы хоть шаг — и эти истины будут поняты превратно. Ведь, по слухам, войны на островах не затихают ни на день, что свойственно самой природе этого народа, каковую трудно будет побороть и направить на путь Истины.

Воистину, благодаря упорству монахов и богословов — таких, как сам Безупречная Пустота — Большая Колесница медленно, но верно брала верх над своими соперниками. Малая Колесница теряла почву в Индии, уступая под напором традиционных индийских культов, связанных с почитанием многочисленных богов во главе с верховными (благостными или грозными: Индрой, Шивой, Вишну и Брахмой), а также испытывая первый натиск ислама, который на севере Индии успешно вытеснял последние следы буддизма.

— Прошу простить… Если мне будет позволено высказать бестактное замечание: в моей семье всегда следовали только Большой Колеснице! — пробормотал молодой монах, боясь, что допускает оплошность.

— Мой дорогой Пять Защит, ты решительно не хочешь меняться. Всякий раз, входя в мой кабинет, ты проявляешь излишнюю робость, хотя я не раз призывал тебя держаться подобающе. Ведь ты заслужил такое право! Подумать только, мой безупречный помощник сам напрашивается на выговор! — воскликнул аскет, которого забавляло смущение юноши.

— Учитель, перед вашей драгоценной персоной я ощущаю себя жалким насекомым!

— Поэтому ты возьмешь с собой эти яйца насекомых, — усмехнулся наставник, передавая монаху небольшую коробку. Внутри обнаружились крошечные темные зерна.

— Яйца насекомых? Таких я еще не видел!

— Вот-вот! Потому что это личинки тутового шелкопряда, шелковой бабочки. Их нельзя найти нигде, кроме императорских шелковичных садов и ткацких мастерских, которые тщательно охраняются. Продажа их строжайшим образом запрещена, поскольку шелк, как тебе известно, — монополия государства. А вот это — отросток тутового дерева!

Он указал на крошечный черенок, не больше прутика, высаженный в большой сосуд, заполненный землей.

— Наш монастырь отныне собирается ткать знамена из шелка? — спросил молодой монах, испытывая еще большее смущение от откровенности Безупречной Пустоты, столь непривычной для сурового аскета.

— Нет, но… Послушай, возьми одну из этих личинок! Чай, в котором растворено одно такое яйцо, служит отличным напитком для укрепления сил. Тебе это может весьма пригодиться, — произнес настоятель с загадочным видом. — То дело, что я собираюсь тебе поручить, вовсе не простое! — заявил Безупречная Пустота с особенно строгим выражением на лице. Пальцы старика неустанно трудились, перебирая зерна четок.

— Я готов служить вам всем, на что способен… Мне нужно идти в страну Бод?

— Пять Защит! — резким жестом остановил ученика Безупречная Пустота. Тот сосредоточенно уставился на обтянутые гладкой кожей скулы старого аскета, словно выточенные из слоновой кости и бесконечно долго полировавшиеся рекой, обретшие невероятную твердость и совершенство формы. — Для исполнения миссии, которую я тебе доверю, потребуются и физические навыки, и моральные качества, и скрытность, и отвага…

Четки в пальцах аскета замелькали чуть быстрее.

— После возвращения из Самье, монастыря в Тибете, я много размышлял… — Мастеру дхьяны, казалось, было трудно подобрать нужные слова.

Пять Защит не сводил глаз с учителя. Кажется, никогда еще он не видел в этом лице такой тревоги.

— Право, я не вполне уверен… — совсем тихо проговорил тот наконец.

— Но в чем вы не уверены, почтенный наставник? Вы говорите о ком-то, с кем вели беседу во время последнего путешествия в страну Бод? — робко поинтересовался Пять Защит.

Безупречная Пустота медлил с ответом. Казалось, он лишь нехотя мог поддерживать разговор.

— Итак, о главном. Ты