Харламов. Легенда хоккея - Екатерина Мишаненкова

Годом раньше мы были дебютантами, и спрос с нас был, как с обычных новичков. Потом выяснилось (я говорю об оценках печати и публичных выступлениях тренеров и специалистов), что звено Петрова было на мировом чемпионате 1969 года лучшим, сильнейшим, и естественно, что это мнение мы старались подкрепить своей игрой в чемпионате страны. Высокая результативность, успешные выступления во всех контрольных матчах, игровой авторитет – одним словом, я понимаю, почему чуть ли не каждый собеседник уверял нас перед второй поездкой в Стокгольм:

– Ну уж вы-то не подведете. Теперь у вас опыт, класс…

В нас верили. От нас многого ждали. Слишком многого. И мы это понимали. Ах, как хорошо понимали! И потому боялись…

Ведь то, что прощают новичкам, нам уже не простят. А завоевать признание, как известно, легче, чем потом удержать его.

Только не подумайте, что я оправдываюсь. Просто ищу объяснения не самой удачной игре тройки. Ведь лишь решающие матчи чемпионата, так сказать, финал турнира 1970 года, мы сыграли как следует.

Тренеры на каком-то отрезке чемпионата здорово ругали нас. Петрова даже снимали с игры. Укоряли тройку за себялюбие, за отсутствие паса. Мы все понимали. Понимали, когда корят нас «по делу», когда «для педагогики». Старались. Пот катил ручьями. И в игре и на тренировках.

Каждый матч мы играли на пределе своих возможностей. Все как будто было при нас, а игра не шла.

Пропала свежесть. Видимо, настал спад спортивной формы, через который проходит каждое звено, каждая команда. И этот спад пришелся у нас на дни чемпионата. И вызван или ускорен он был нашим чрезмерным волнением.

Пожалуй, все началось в первом же матче. В игре со сборной Финляндии. Еще накануне, на тренировке, тренеры хвалили нас, а наутро… Как вы думаете, можно разучиться играть в хоккей за одну ночь? До второго матча с командой Финляндии, а точнее, до повторного поединка со сборной ЧССР мы думали, что можно.

Наш центрфорвард поражал своей результативностью весь сезон. А в Стокгольме Володя Петров вдруг утратил чутье гола, ощущение ворот соперника.

Говорили, что мы мудрим с пасом, советовали играть проще, пусть и не так тонко, хитро…

Пробовали. А игра не шла.

Причина, как я сейчас хорошо понимаю, была довольно проста. Нам очень хотелось доказать, что мы не временщики. Именно потому мы перебарщивали в своем рвении.

К счастью, наши тренеры, хорошо понимающие душевные терзания спортсменов, помогли нам разобраться в том, что происходит, помогли обрести веру в собственные силы, «поймать» свою игру.

Может быть, я и преувеличиваю наши слабости. В конце концов мы забросили 19 шайб, неплохо провели оба матча со шведской командой, вторую встречу со сборной ЧССР. Да и играть нам теперь было неизмеримо труднее: мы уже не были никому не известными новичками, наша манера обсуждалась не только тренерами команд-конкурентов, но даже газетами; соперники, как нам рассказывали, специально готовились к игре против нашей тройки.

И еще одно обстоятельство. Фон, на котором выступало звено. На этот раз у нас была, несомненно, более мощная, чем в 1969 году, команда. Все звенья были надежны. Особенно приятно удивила тройка Старшинова. Ведь там играли хоккеисты из разных команд, а два спортсмена – Якушев и Старшинов – вообще впервые сыграли вместе именно на льду «Юханнесхофа».

Обновление коллектива, слияние новичка с ветеранами – процесс сложный, иногда болезненный. В 1969 году в сборной было семь дебютантов, шла смена поколений, но и в ту тревожную пору мы выстояли, удержались на первом месте. Через год вчерашние новички были уже равноправными членами коллектива, и никто теперь и не вспоминал, что великолепный Саша Мальцев, надежный и основательный Володя Лутченко были год назад новичками. Никто не напоминал Борису Михайлову, Володе Петрову или мне, что мы в сборной всего второй сезон.

Помню весенний Стокгольм 1969 года. Помню порывистого, импульсивного хоккеиста. Заметил тогда – в постоянном напряжении держит не только соперников, но и своих партнеров; пас может последовать в любое мгновение.

Взлет был стремительным. Путь от перворазрядника, лишь от случая к случаю игравшего в основном составе клубной команды, до чемпиона мира и ведущего хоккеиста сборной Валерий прошел за пятнадцать недель. Счастливая спортивная карьера, в основе которой – лучшие черты, отличающие советского спортсмена, всегда несет нравственный, воспитательный заряд, поскольку становится примером, убеждающим тысячи подростков настойчиво идти к цели.

Талант всегда оптимистичен. Оптимистичен по сути своей. Он может проявиться так, может иначе, но обнаружится непременно.

Спросил однажды у Харламова, что такое хоккей.

– КВН!

Валерий расшифровал:

– Ну да, КВН – клуб веселых и находчивых. Состязание в игровом остроумии, в искусстве разгадывать ребусы соперника и, в свою очередь, озадачивать его. Для меня хоккей – арена самоутверждения. Чего мы все стоим? Частично ответить на это помогает и ледовая площадка…

Харламов был прост и скромен. Никогда он не капризничал, ничем не хотел отличаться от своих товарищей, независимо от весомости их вклада в общее дело. Предлагал я ему, и не раз, стать капитаном команды, но он отказывался. Предпочитал оставаться рядовым игроком, по сути будучи тем, что входит у социологов в понятие «неформальный лидер».

Как тренер, я был, пожалуй, обостренно нетерпим к любым проявлениям недисциплинированности. У нас в команде не любили лентяев, нарушителей режима. Так вот мне с моим крутым нравом за все годы ни разу не пришлось повысить голос на Валерия. Впрочем, был один досадный случай, который, как ни парадоксально, только укрепил мое к нему уважение. Валерий и один его товарищ провинились в нарушении режима, причем за руку пойманы не были, хотя сомнений у меня не оставалось. Спорт вообще немыслим без строгой дисциплины, a в армейском клубе тем более. Я отдал приказ о наказании обоих. Тот, второй, отпирался и канючил до последнего, а Валерий смолчал. Я спросил его, что, может быть, он тоже считает себя невиновным. И он ответил, что наказание понес заслуженно и вопросов не имеет.

Он вел себя так разумно и, я бы сказал, интеллигентно в контактах с людьми, так себя зарекомендовал в коллективе, что к его мнению прислушивались все. Мне рассказали историю, которой я сам свидетелем не был. Однажды после победы нашей сборной на чемпионате мира и Европы к одному из известнейших игроков подошел наш молодой журналист с просьбой дать интервью. А тот, то ли оттого, что несколько занесся после успеха, то ли просто не очень пришел в себя после тяжелой нервной встряски, в грубой форме отказал репортеру. Да еще и был поддержан своим партнером по тройке, которому эта удаль почему-то понравилась. И тут подошел Харламов, не слышавший начала разговора.