Харламов. Легенда хоккея - Екатерина Мишаненкова

Харламов был всегда открыт, откровенен, я бы сказал, широк в общении. Могу даже добавить: завидно широк. Действительно, это далеко не всем дано Люди тянулись к нему, по-моему, совсем не так, как обычно тянутся к знаменитостям спортивного мира, – я имею в виду любопытство, зачастую перерастающее в бесцеремонность, которая, конечно же, не может не раздражать или огорчать.

Валерия все, пожалуй, искренне любили, считали человеком себе близким, но доступностью его не злоупотребляли – в отношении к нему чувствовалась какая-то бережность. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня создавалось.

Интересная вещь: на моей памяти у него никогда не было конфликтов с такими разными по характеру тренерами, как Тарасов, Бобров, Кулагин, Локтев. Что в общем-то редкость для игрока подобной самостоятельности. Но тренеры любили его точно так же, как товарищи и публика.

Сейчас вдруг подумал: а в пользу ли Валерия все это говорит? Как можно быть одинаково милым всем без исключения? Нет ли здесь определенной обтекаемости, беззубости?

Утверждаю, что нет – ни в малейшей степени.

Харламов был добр, очень добр, более того – великодушен.

Принято считать, что к вратарю в команде отношение особое, его словно хотят освободить от отрицательных эмоций, берегут его нервы. В значительной мере это справедливо. Но большие игроки – люди, как правило, с нелегкими характерами. Они много отдают игре, многого требуют от себя. Они потому, наверное, бывают беспощадны к промахам других, особенно в первые секунды после неудачи. Мне, во всяком случае, приходилось выслушивать немало горьких слов от ведущих игроков разных поколений. Я старался не обижаться, понять их, но все равно тяжело переживал критику… И вот вспоминаю, что от Валерия Харламова я за все годы ни разу не услышал ни единого упрека. Он, наоборот, всегда спешил утешить.

«Не обращай внимания», – говорил, хотя вряд ли сам умел спокойно, хладнокровно пережить неудачу. Он был спортсменом, бойцом, каких мало…

При всей открытости своей он был совсем не прост. И понятен, я думаю, далеко не всем. Мне, разумеется, в том числе.

В течение пятнадцати лет мне довелось фотографировать Валерия Харламова – с того самого 1968 года, когда он появился на тренировках хоккейной команды мастеров ЦСКА. Я часто бывал в этом клубе, встречаясь с членом редколлегии журнала «Спортивные игры» старшим тренером команды Анатолием Владимировичем Тарасовым. Он-то и посоветовал мне обратить внимание на молодого Харламова.

Чтобы сфотографировать игрока, я зашел к хоккеистам в раздевалку и попросил Анатолия Фирсова показать мне Харламова. Нацелив фотообъектив на шнуровавшего ботинки Валерия, я окликнул его по имени. Он, видимо, удивившись незнакомому голосу, поднял голову и на момент застыл в неподвижности. Тут я и щелкнул затвором аппарата. Этот сделанный неожиданно для игрока, без всякого позирования кадр долгое время оставался моим самым любимым. Последующие попытки сделать хороший портрет были менее удачными: стеснительного Харламова неизменно смущал направленный в упор фотоаппарат.

Легко ли быть звездой? Нет, конечно же, нет! И не только потому, что требуются талант, колоссальное трудолюбие, но и потому, что со звезды огромный спрос. И то, что тренеры, прощают хоккеисту, скажем, из третьей тройки, они ни за что не простят мастеру из ведущего звена.

В итоге получилось, что сезон 1968/69 года он начинал хоккеистом-перворазрядником, а завершил его заслуженным мастером спорта, чемпионом мира и Европы! И это в двадцать лет – до него еще ни один хоккеист Советского Союза не становился чемпионом мира в таком молодом возрасте. Кроме того, он честно выполнил нормативы мастера спорта и мастера спорта международного класса, и теперь уже никто не мог возражать против его закрепления в составе ЦСКА и в сборной СССР.

Мой первый чемпионат мира начинался для меня трижды.

Может быть, и вправду плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, но, откровенно говоря, в декабре 1968 года я думал только об одном – нужно закрепиться в звене, где мне дали место. Нужно сыграться с партнерами как можно быстрее.

Молодежное звено ЦСКА стало кандидатом в национальную сборную страны, и мы начали подготовку к чемпионату мира.

Перед контрольными мартовскими матчами в Финляндии тренеры объявили основной состав и резерв сборной. В основном составе нас было больше, чем могло поехать в Стокгольм, однако после первой встречи с финнами, где мы забросили три шайбы из семи, я вдруг понял, что ничего уже не случится и что нас непременно включат в команду.

Так чемпионат мира начался для меня во второй раз.

И в третий раз он начался в то мгновение, когда, выехав на лед «Юханнесхофа» на первый матч с американцами, мы выстроились вдоль синей линии напротив соперников и зазвучала мелодия, которой открывался каждый из тридцати матчей чемпионата мира.

Это и было главное начало.

«Чемпионат мира глазами дебютанта» – рассказать о своих первых впечатлениях и просто и сложно одновременно. Просто потому, что впечатлений много. Трудно потому, что впечатления эти, как, видимо, и у любого другого дебютанта, будь он хоккеистом, пловцом или стрелком, слишком субъективны, конкретны и оттого могут оказаться интересными лишь узкому кругу читателей.

Боялся ли я? Нет. Но здорово волновался. Вдруг игра не пойдет? Вдруг даже простой финт не получится?

В первых матчах в начале игры я передерживал шайбу. До сих пор не знаю, чем это объясняется: излишним волнением или желанием доказать всем, что право играть в сборной я действительно заслужил?

У каждого хоккеиста своя манера «включения» в матч. Мне всегда нужно в начале игры подержать шайбу. Игрока, владеющего шайбой, толкают, оттирают, бьют, но когда тебя чуточку «обобьют», ты готов к игре, чувствуешь шайбу, привыкаешь к ней. А если сразу начать играть в пас, то потом в сложных ситуациях можно растеряться, утратить контроль над собой, над своим состоянием.

Наверное, самое важное для дебютанта – понять, что ты не хуже других, что и ты можешь играть на равных с самыми знаменитыми хоккеистами мира. Мне это было тем более трудно, что еще совсем недавно, наблюдая по телевизору за игрой лидеров мирового хоккея, я думал, что мне никогда не подняться до их уровня, что игра такого класса – недосягаемый эталон.

Казалось, теперь перед Харламовым открыта широкая ровная дорога, по которой он беспрепятственно пойдет к славе и успеху. И действительно, довольно долго это было так – с его талантом, трудолюбием, настойчивостью и постоянным самосовершенствованием, он быстро стал лидером тройки, в 1970 году второй раз завоевал звание чемпиона мира, в 1971 году – третий. И при этом его яркость, обаяние и особый стиль игры привлекали к нему сердца всех зрителей, причем не только советских – на международных соревнованиях тоже не было отбоя от мечтающих получить у него автограф.