Выдуманный жучок - Юлия Кузнецова

Но не успели мы отойти, как в конце коридора появилась толстая заспанная Галюха в синем халате.

— Эй, Снегурка, — крикнула она издалека, потирая глаза, — тебя Дед Мороз уже замучился ждать. Шуруй быстрее, мне отделение надо запереть.

Снегурочка поднялась.

— Я па-пу-ас! — объявила она, и дети засмеялись.

Снегурочка пошла к выходу.

— Косметичку забыли! — крикнули хором близняшки.

— Оставьте себе, — махнула она, мимоходом взглянула в зеркало над раковиной и расхохоталась:

— Какой кошмар!

Смех у неё был звонкий, без всяких слёз в голосе.

— Ой, мамочки! — вздрогнула Галюха при виде «рыси». — Экое страшилище! Что за Снегурка такая?

— А я не Снегурка! — заявила девушка. — Я кровожадный страшный волк! И в поросятах знаю толк!

Она зарычала и ткнула Галюху пальцем в бок. Та взвизгнула и подскочила на месте.

Снегурка-рысь послала всем воздушный поцелуй и скрылась в дверях.

— Чего только со сна не привидится, — пролепетала Галюха и повернулась за ней.

— Галя! — с укоризной сказала Тося. — Ты что, радость моя, спиной чай пьёшь?

И отцепила от Галиного халата пожелтевший чайный пакетик.

Мы с Аней согнулись от смеха пополам. Потом я распрямилась, а Аня — нет.

— Ты чего? — Я наклонилась к ней, а она вцепилась мне в руку так, что ногти врезались в кожу. А они у неё короткие-прекороткие.

— Тошнит…

Я обхватила её свободной рукой и потащила в туалет.

Минуту спустя туда прибежала Анина мама, белая, как кафельная стенка.

Если тебя тошнит, кружится голова, хочется спать — знай, скорее всего, барахлит шунт, — так меня учила мама. И я в глубине души понимала, почему Аня целый день бледная и невесёлая. Но мне очень хотелось верить, что я смогу вылечить её смехом.

Оказалось, что шунт у Ани не просто засорился, а перестал работать. Бывают с шунтами такие необъяснимые штуки, и ничего тут не поделаешь. Тося вызвала дежурного хирурга, внутренний шунт у Ани вытащили, вставили наружный, с колбой, куда уходила лишняя жидкость из её измученного операциями мозга.

— Ну вот, — сказала Тося, — а постоянный тебе утром Игорь Маркович поставит. Он тебя никому не отдаст.

Мою подружку положили в вторую интенсивку, пустовавшую в новогоднюю ночь. Я вызвалась посидеть с ней. Анину маму отпаивали валерьянкой в ординаторской. Ей было очень плохо: они так надеялись на новый шунт.

— Опять операция, — шептала Анина мама между глотками, — сколько можно…

Анька пришла в себя сразу после того, как куранты пробили двенадцать раз.

— Тебя вопли разбудили? — спросила я.

— От наркоза-то?

Если можешь пошутить — шунт работает. Ещё одно, моё любимое правило. Пусть это наружный шунт, но он действует.

— Орут как психи, — пробурчала я.

— И ты иди, попразднуй.

— Сейчас, только разбег возьму побольше.

Мы помолчали.

— Как Новый год встретишь, так его и проведёшь, — вздохнула Аня и покосилась на колбу с лишней жидкостью.

— Не смешно.

Интересно, а грустные шутки считаются шутками? Анины руки на шерстяном одеяле казались совсем тоненькими и белыми.

Прошёл час. Мне показалось — Аня дремлет. Но вдруг она сказала:

— Я тебе подарок не довязала.

— Вот и славно. Будет чем заняться в новом году.

Я помыла содой стакан, налила минералку без газа, положила ломтик лимона.

— Пей. Тошнит?

— Нет.

— Значит, Новый год проведёшь без тошноты.

— «Поллианны» начиталась?

— Мне до неё, как до Китая. Поллианна бы тебе уже подарок принесла. А у меня даже самой паршивой открытки нет.

— Ты мне сегодня приключение подарила.

— Да ну, — поморщилась я, — не приключение, а позор какой-то. Жучка до сих пор не могу найти. Хотя весело, конечно, было.

— Вон твой Жучок, на окне, — показала Аня.

И правда. Сидит на раме, шевелит усиками. Лапки от холода дрожат.

— Попался, бродяга, — ворчу я, скрывая радость.

Беру его в руку, дую на спинку, чтобы согреть, и вдруг вижу за окном…

— Ань! Ань, сможешь встать?

— Если смогу, значит, проведу весь год на ногах?

— Да, Поллианна! Быстрей, а то уйдут!

Я сажаю Жучка на плечо, помогаю Ане перебраться в кресло, сама крепко держу в руках колбу и проводок. Очень странно держать в руках такую важную штуку.

Подвожу кресло к окну и мы видим, как на больничном дворе, покрытом плотным снежным ковром, стоит семья — папа, мама, ребёнок лет пяти, кажется, девочка.

— Откуда они? — шепчет Аня.

— Из глазного, наверное. Им разрешают гулять.

— В двенадцать ночи?!

— Новый год.

В руках у девочки загорелся бенгальский огонёк. Стёкла очков блеснули в его ярком свете, и девочка закричала, то ли от страха, то ли от восторга. Папа забрал у неё огонёк, но девочка всё равно верещала. Тогда папа стал скакать вокруг неё и размахивать огоньком.

Мы с Аней фыркнули, а девочка всё равно кричала. Папа размахнулся и закинул огонёк в сугроб. Девочка замолчала и подбежала к родителям. Они обняли её и стали вместе смотреть на огонёк, сверкающий на сиреневом снегу.

— Это тебе открытка, — сказала я Ане.

— Спасибо. Чудо.

Я помогла ей вернуться в постель. Села рядом, облокотившись на подушку и вскоре ощутила на руке тёплое и равномерное Анино дыхание. Тени деревьев на стене притягивали взгляд, я смотрела на них и ждала утра, когда придёт Игорь Маркович и поставит Ане новый, самый крепкий на свете шунт.

Совершенно дурацкая история

Да, в эту новогоднюю ночь сон ко мне совсем не шёл. Даже когда все успокоились и разошлись. Я по-прежнему сидела рядом с Аней, боясь пошевелиться. Больным очень важно, чтобы их не беспокоили ночью.

Всё думала об Анином шунте. Странная штука, всё-таки, шунт. Бывает, просто так, взял и сломался. Как у Ани. А бывает наоборот. Попадёшь в передрягу, а с шунтом ничего не делается. У меня в мае такая история случилась.