Верни нас - Ольга Кабацкая

Поморщившись, я выпила лекарства.

— Горькое, да? — поинтересовался Матвей, вызвав у меня подобие улыбки.

— Очень, — соврала я. — Но что делать…

— Я тоже пью горькие лекарства, когда болею, — пожаловался Матвей Глебу, со страхом попросив меня: — Я не хочу, чтобы ты болела.

— Мой зайчик, — я потянулась к нему, обняв и прижав к себе. — Обещаю, что уже завтра перестану болеть.

— Только не целуй, — отвернулся он, когда я попыталась чмокнуть его в щёку, зашептав: — Глеб же смотрит!

— Действительно, что это я, — хмыкнула я, отпуская сына и зевая.

— Отдыхай, — действие снотворного не укрылось от бывшего.

Наблюдая, как он берёт Матвея за руку и как они выходят из палаты, я заснула.

Глеб

— Вот здесь у нас какао, — уверенно встав на стул и открыв верхний шкафчик, Матвей достал с полки банку. — Печенье на столе! Только его надо шоколадным маслом намазать.

Попытки сына убедить меня в том, что именно так мама всегда кормит его ужином, вызывали у меня улыбку.

— Давай помогу, — забрав у него из рук банку с какао, я переставил её на стол. — Конечно, я бы лучше заказал нам с тобой бургеры, или пиццу, но раз вы с мамой всегда ужинаете печеньем с шоколадной пастой…

— Бургеры? — клюнул на мою удочку Матвей. — А картошка?

— И картошка, — вновь улыбнулся я, доставая телефон и открывая приложение. — Так что? Заказываем?

Возражений не последовало. Впрочем, я и не сомневался. Возможно, о детях я знал до ничтожного мало, но вот тот же Никита, оставаясь с сыном без жены, всегда находил с ним общий язык при помощи фастфуда. Не спорю — вредно, но, мальчишка и так за сегодня многое пережил.

Боже, да я сам чуть с ума не сошёл, увидев, как побледнела Настя и начала оседать прямо на асфальт! Всё сразу показалось таким незначительным… и хорошо, что Матвей сразу мне поверил и не стал плакать или закатывать истерик. Что делать с плачущими детьми я не знал совершенно, поэтому решил разговаривать с Матвеем, как с равным. И кажется, это сработало.

Он как взрослый выслушал мои заверения, что с мамой будет всё в порядке, хоть и нахмурился, когда я сказал, что сознание она потеряла просто из-за жары. Чёрт, я и сам не верил в то, что говорил. Но что мне оставалось? Это было хоть какое-то объяснение.

Да и в больнице Матвей держался молодцом, внимательно слушал врача и пытался отвечать на все вопросы. Смелый мальчик. Очень.

Я очень смутно помнил, каким был в его возрасте, но что-то мне подсказывало, что мне далеко было до его рассудительности.

Сердце заполняла гордость, когда я наблюдал за ним.

Вроде простые мелочи: как он слушает меня, как старается не показывать свои переживания за маму… во мне это вызывало восхищение пополам с тоской. Это мой сын.

Мой сын…

После вредного ужина, я расстелил кровать и включил обещанный мультфильм. Матвей сам, без напоминаний, переоделся в пижаму и даже почистил зубы. Вроде и мелочь, но я снова был удивлён его смышлёностью и горд. Я в его возрасте просто мочил зубную щётку, пытаясь обмануть родителей.

Устроившись в кресле, я смотрел в экран, мыслями находясь далеко отсюда.

Настя.

Как только Матвей заснёт, нужно позвонить в больницу и узнать, есть ли новости. Да, пока меня заверили, что ничего критичного нет, но кто знает. Если причина действительно в необдуманном голодании — это одно дело. Но что, если всё страшнее? Что, если…

Встряхнув головой, отгоняя наихудший вариант развития событий, я посмотрел на Матвея. День его вымотал, не удивительно что он быстро уснул, недосмотрев и половину мультфильма.

Выключив телевизор, я поправил Матвею одеяло и постарался как можно тише выйти на кухню.

Первым делом я достал телефон и позвонил в больницу. Меня заверили, что состояние Насти стабильное, а так же озвучили результаты анализов. Ничего серьёзного, но жену мне порекомендовали беречь от любых потрясений и тщательнее следить за её питанием. Более подробно всё разузнать я смогу только завтра, у врача, когда мы с Матвеем приедем к Насте. Поблагодарив за информацию, я завершил звонок.

Что ж.

Я обязательно проконтролирую.

С ложечки кормить буду, чтоб подобное не повторилось.

— Чёрт! — выругался, вновь вспоминая, как испугался за неё.

А ведь всему причина — я. Это я тот самый стресс, который довёл её до такого состояния.

— А чего ты хотел? — спросил сам у себя, горько усмехнувшись.

Предатель, вернувшийся в её жизнь, да ещё и требующий сына. Сына, которого просто не заслужил.

Взгляд неожиданно зацепился за ноутбук, оставленный на подоконнике. Недолго думая, я перенёс его на стол и включил, радуясь, что Настя не установила пароль. Я действовал быстро, не давая себе времени на обдумывания действий. Мало ли, что у Насти могло здесь храниться…

Но меня интересовала сейчас лишь одна папка.

Фотографии.

Их было очень много, и на каждой был Матвей. Я листал кадр за кадром, словно отматывая время назад и пытаясь восполнить всё, что пропустил в его жизни. Детский сад, утренники, походы в зоопарк…

Иногда попадались фотографии держащей его за руку Насти, на которых я откровенно зависал, жалея, что меня не было рядом.

Но тяжелее всего мне стало, когда я дошёл до фотографий с совсем маленьким Матвеем. Их было не так много, вероятно, Настя просто забывала делать снимки.

Как она со всем этим справилась? Одна…

Кто встречал её из роддома? Кто помогал с коляской? А ночами?

Я помню Никиту в тот период, когда у его сына начали резаться зубы. Он приходил на работу, поспав дома от силы несколько часов, потому что помогал жене. А кто вставал к сыну вместо Насти? Правильно. Никто.

Закрыв ноутбук, я растёр лицо ладонями, пытаясь сбросить с себя это наваждение. Картина того, как Настя прижимает к себе плачущего кроху никак не желала убираться из моей головы.

Телефон в кармане завибрировал, заставив меня испугаться. Взглянув на номер, я медленно выдохнул. Не из больницы.

— Да, Варвара, — ответил я на звонок, смотря на часы. — Что-то случилось?

Семь утра всего лишь… даже представить не могу, что ей от меня сейчас понадобилось.

— Здравствуй, — раздался её приветливый голос. — Глеб, я переживаю… может быть позавтракаем вместе? Я как раз у твоего офиса. Могу подождать тебя, если…

— Я не в Москве, — ответил я.

— Не в Москве? — растерянно переспросила она. — Но… когда ты уехал, ты сказал, что появилось срочное дело и я подумала… А где ты тогда?