Лесная невеста - Лариса Петровичева

— Дьявольщина, — сказала я, когда Тихие холмы остались позади, и мы въехали в рощу. — Приедут эксперты, перетряхнут весь дом, а там полно моих следов и отпечатков.

Берт покосился в мою сторону, и в его взгляде было уважение. Страх почти исчез.

— Дело дрянь, — негромко заметил он. Я почему-то удивленно подумала, как это он работал с Виландом и до сих пор боялся ведьм. — Все свалят на вас, доктор Рихтер. И убийство, и похищение.

Я горько рассмеялась. Внедорожник проворно катил по дороге, и беспечные зеленые березы постепенно стали перемежаться дубами и вязами. Роща делалась настоящим лесом, и этот лес был угрюмым и мрачным.

Буду плохо себя вести — и Виланд отдаст меня медведям, или какие твари тут еще водятся.

От этой мысли стало еще смешнее.

— Да, я уже поняла, что нахожусь в полной власти вашего хозяина, — непринужденно заметила я и поинтересовалась: — Харрент это что?

Последние березки остались позади. Лес сделался глухим и угрюмым. Даже летний день здесь, казалось, померк. Я невольно обратила внимание на то, что лес был лишен обычных лесных звуков. Не слышалось птичьих голосов, среди ветвей не перепархивали синицы, не скрипели деревья. Даже ветра не было. Кругом царила густая тишь — такая, от которой кожа на загривке покрывалась мурашками.

Казалось, что из-за толстых стволов вот-вот выскользнут белые волчьи тени.

— Харрент — это охотничий домик в лесу, — неохотно объяснил Берт, и я невольно заметила:

— Вам неприятно о нем говорить.

Берт криво усмехнулся. Он был располагающим парнем: открытое чистое лицо с простыми, почти деревенскими чертами, слегка растрепанные волосы, которые не желали послушно лежать в стрижке. Я когда-то давно поняла: с такими лицами бывают и святые подвижники, и редкостные подлецы.

— Приятного мало, это точно, — сказал Берт. — Видите лес?

— Вижу, разумеется, — ответила я, сумев-таки выдавить беспечную улыбку. — Вроде бы мы в нем едем, не так ли?

Берт снова усмехнулся.

— Он очень необычный, — произнес он. — Понятия не имею, какой придурок решил строить рядом элитный поселок.

— Должно быть, об этом лесе идет дурная слава, — усмехнулась я, пытаясь сбросить неприятное ощущение взгляда в спину. — Когда-то давно здесь приносили жертвы языческим богам. И до сих пор в лесной чаще можно наткнуться на каменные плиты… они торчат из земли, словно гнилые зубы. И готовятся кусать тех, кто неосторожно подойдет к ним слишком близко.

Берт нервно сжал руки на руле. Снаружи послышался неприятный протяжный скрип, словно деревья склонились над дорогой, пытаясь получше рассмотреть машину. Я почти видела, как трещит их кора, выпуская зубастые рты, как сучья с неприятным трутся друг о друга.

Откуда-то донесся негромкий язвительный смех, и я была уверена, что он мне не померещился.

— Не пугайте меня, доктор Рихтер, — с какими-то детскими интонациями попросил Берт. — Я и так тут всегда места себе не нахожу.

— Почему? — удивилась я. Тому, кто работает с Арном Виландом, нужны не просто нервы — колючая проволока в три ряда. Он должен быть спокойным и холодным в любых обстоятельствах.

Иначе как ты будешь охотиться на ведьм и пытать их? Ты станешь их жалеть, а не мучить — и не задержишься в инквизиции надолго.

— Здесь очень много магии, — нехотя ответил Берт. — Скоро сами увидите.

Я и так чувствовала, что над нами и этим лесом лежит густая непроницаемая завеса. Есть такая штука — природная магия, вы и сами наверняка ее чувствовали, если забирались достаточно далеко в лес или выплывали в открытое море.

Именно природной магией объясняют легенды и сказки о водяных и леших.

Но в этом месте, в общем-то, недалеко от поселка и столицы, этой магии было слишком много.

И я подозревала, что это работа Виланда.

Дом я заметила не сразу.

Внедорожник остановился на большой круглой поляне, и Берт вздохнул с облегчением, словно теперь ему ничего не угрожало. Я удивленно посмотрела по сторонам. Стена леса, трава, торчащие стебли пижмы — все.

— Мы что, уже приехали? — удивленно спросила я. Берт озадаченно покосился на меня, а потом словно бы вспомнил что-то важное и улыбнулся.

— А, ну конечно же! Вы его не видите! — ответил он и добавил: — Можем выходить.

Я послушно выбралась из внедорожника и встала на траву. Тишина. Полное отсутствие птичьих голосов, ветра, шелеста листвы. И совершенно пустая поляна, на которой должен стоять дом.

Я усмехнулась. Ну конечно. Выродок Арн прекрасно понимал, как сильно ведьмы его любят. Он знал, что однажды к нему могут прийти те, кто хочет отомстить за свою жизнь или за близкого человека.

И он благоразумно подготовил место, в котором можно спрятаться, и которое не найдет ни одна ведьма. Даже Каппа со снятой печатью.

— Идите сюда, доктор Рихтер, — позвал Берт и протянул мне руку. Я послушно взяла ее, и в это время послышался легкий звук — словно лопнул огромный мыльный пузырь.

И на поляне появился дом. Секунду назад его не было — и вот он. Небольшой, но ухоженный, и сразу видно, подготовленный к долгой изолированной жизни. Берт повел меня к крыльцу, и перед моим внутренним взглядом замелькали картинки: погреб, наполненный припасами, несколько комнат, одна из которых набита медицинским оборудованием, которое способно работать в автоматическом режиме, запасы пресной воды и фильтры — да тут можно пережить ядерную зиму без особого беспокойства!

— Вижу, господин Виланд готов к разным сложностям, — заметила я. Берт кивнул и, поднявшись по ступеням, отпер дверь и нырнул внутрь.

— Проходите! — услышала я. — Обустраивайтесь и не стесняйтесь. Господин Виланд приедет вечером, так что пока… — Берт высунулся из дому и добавил: — Просто попробуйте отдохнуть.

Я поднялась по ступенькам и вошла в дом. Маленькая прихожая, за ней — небольшая, но уютная гостиная в северном стиле, и двери, по всей вероятности, на кухню и в спальню. Я устало опустилась на диван, небрежно застеленный пестрым домотканым покрывалом, и спросила:

— Берт, а вы не знаете, есть ли тут подзарядка для корсета?

Все панели на моей медицинской скорлупе были красными: корсет готов был отключиться.

Я только сейчас окончательно поняла, какими были эти два дня. Вчера утром я вела прием в клинике, и жизнь была вполне спокойной и предсказуемой. А сегодня утром самый лютый инквизитор страны снял с меня печать. А сейчас, в четыре, если верить круглым настенным часам, я окончательно стала беглянкой без документов.

И меня обвиняют в покушении на убийство куратора. И хорошо, если не припишут похищение Киры Виланд и убийство Эммы Хаунд, чтоб уж до кучи.

— Должна быть, — ответил Берт и открыл одну из дверей. Я невольно вздохнула с облегчением. Вскоре он появился с большой серебряной пластиной, опутанной проводами, и озадаченно признался: