Камень. Книга 11 - Станислав Николаевич Минин

с мамой и братом выполняли эти же инструкции. Лёшка, ты не переживай, я всё понимаю и уже постепенно начинаю привыкать к… светскому образу жизни.

Я ободряюще хлопнул Петрова по плечу и хмыкнул:

— Привыкать нам с тобой, Шурка, следует к другому — возврата к обычной жизни, похоже, уже не будет…

С Соней разговор начался по аналогичному сценарию, только в роли Прохора выступил дед Николай, который, судя по всему, весьма доходчиво обрисовал Ольденбургским все не очень весёлые перспективы, связанные с нахождением принцессы рядом со мной. Естественно, Соня попыталась аккуратно выведать у меня подробности, в которые русский император Ольденбургских не посвятил, но на мой отказ делиться информацией не обиделась и при разговоре со мной демонстративно придерживала бокал с соком таким образом, чтобы он постоянно находился у неё в поле зрения. А вот вторая часть нашей с ней беседы началась с претензий девушки в мой адрес:

— Алексей, что вообще происходит между тобой и этой баронессой фон Мольтке? Особенно меня интересует этот вопрос в свете нашей с тобой скорой помолвки.

Ясно — царственный дед Ольденбургским уже намекнул, чтобы готовились к этому эпохальному событию. Заботу же о безопасности членов правящего рода Норвегии дедуля обосновал скорым родством с Романовыми. А что касается баронессы — подходящих «отмазок» мне в голову всё не приходило, поэтому я решил отделаться виноватыми междометьями:

— Ну… понимаешь, Соня, там такое дело… не всё так однозначно…

Девушка смотрела на меня с подозрением:

— Опять тайны на ровном месте разводишь, Алексей? — упрекнула она меня. — Ты понимаешь, что после нашей с тобой официальной помолвки подобное твоё публичное поведение будет неприемлемым?

— Догадываюсь… — пробормотал я.

— Вот и не заставляй меня в тебе разочаровываться. — Девушка вздохнула, а я почуял, что гроза миновала. — И вообще, со стороны вся эта твоя ситуация с баронессой смотрится как начало бурного курортного романа, и, кстати, все без исключения зрители в это свято верят, в том числе и твои русские подружки. Я же вижу, что фон Мольтке тебя беззастенчиво использует, а ты, прекрасно это понимая, не только ей не препятствуешь по своему обыкновению, но и демонстративно во всём потакаешь. Причём о сексуальном влечении ни с той ни с другой стороны говорить не приходится. Алексей, признайся, — Соня смотрела на меня со скрытой надеждой, — тебя немецкие спецслужбы с помощью этой баронессы пытаются поймать в «медовую ловушку», а ты как бы делаешь вид, что попался, и, в свою очередь, попытаешься сделать из фон Мольтке двойного агента?

«Чего, бл@дь? Какая медовая ловушка? Какой к чёрту двойной агент?» — эти мысли вихрем пронеслись в голове. А следом пришла другая мысля: «Алексей, не совершай опять эту ошибку — не суди по себе! Это ты с детства воспитывался профессионально деформированным Прохором, являющимся действующим сотрудником Тайной канцелярии, а дедом у тебя был знаменитый генерал Пожарский! Ещё и в лицее пришлось себя резко до жестокости ставить — спасибо мутному происхождению! Да и последние полгода дорогого стоят в плане взросления и опыта. А Соня? Почёт и уважение ото всех окружающих с пелёнок! Спецпредметы с рукопашным боем и полигон со стихиями воспринимаются как развлечение, а не как образ жизни! Ещё девочке всего шестнадцать лет, а на книжных полках в её покоях без всяких сомнений полно женских бульварных романов, в том числе и с якобы детективным уклоном и с подробным описанием этих самых «медовых ловушек»! И тут она, сама того не понимая, но чувствуя, становится свидетельницей захватывающего действа, как под копирку списанного с дешёвого бульварного романа! И кто я такой, чтобы судить Соню, если даже мои братья — Николай и Александр — уверены, что у меня с баронессой намечается бурный роман?»

— Сонечка, — откашлялся я, — какие медовые ловушки? Какие двойные агенты? Ты о чём? Просто я решил помочь соотечественнице по доброте душевной. Неужели ты действительно могла подумать, что я способен испортить нашу с тобой помолвку таким вот своим легкомысленным поведением?

Надежда на лице девушки сменилась обидой:

— Так бы прямо и сказал, что это секрет! Всё, больше я эту тему обсуждать не намерена.

Я опять откашлялся:

— Сонечка, тут ещё такое дело… Есть мнение, что тебе не стоит сегодня ходить на мероприятие баронессы. Лично я с этим мнением полностью согласен…

Обида резко сменилась любопытством:

— Я так и знала! Обещай, что после помолвки ты мне всё расскажешь, и тогда я не пойду в ресторан!

— Обещаю, — вздохнул я. — Но без подробностей.

— Договорились!

Закончив разговор с Соней, я несколько расслабился и дал себе зарок — в будущем в подобные игры с чувствами близких мне людей не играть, иначе себя уважать перестану…

***

К ресторану из театра мы подъехали практически в одиннадцать часов вечера и тут же оценили старания рода Бурбон — цепь из жандармов в форме надёжно отрезала нас от собравшихся зевак, привлечённых скоплением лимузинов с самыми разнообразными гербами на дверях. Эти же самые жандармы, насколько я видел, окружили и летнюю веранду, так что безопасность отдыха родовитых аристократов гарантировалась. У входа в ресторан под фотовспышками вездесущих репортёров мы раскланялись с хозяйкой вечера — баронессой Александрой фон Мольтке, встречавшей нас в тёмно-фиолетовом платье весьма смелого покроя, — и ей моим родителем после обязательных комплиментов тут же были представлены сопровождающие нас лица: господин Белобородов П.П. и господин Кузьмин И.О. Наконец, все формальности были соблюдены, хозяйка пожелала нам хорошего вечера, и мы оказались внутри ресторана, где официанты, стоявшие с подносами, тут же предложили нам шампанское в бокалах. Естественно, взятое шампанское я не пригубил даже для вида, не стали пробовать игристое и отец с Прохором и Ваней. Коля с Сашей и Изабеллой же, напротив, отказывать себе ни в чём не стали, и в скором времени их бокалы были наполовину пусты.

Пока заходили представители русской молодёжи, оглядел сам ресторан и остался несколько разочарован — нет, дело было не в интерьере, а в том количестве гостей, которые оказались на вечеринке. Помещение, несмотря на сдвинутые к стенам фуршетные столы, было явно рассчитано на меньшее количество посетителей, и приглашённые аристо, если смотреть со стороны, представляли собой обычную толпу в базарный день, только обряженную в очень дорогие костюмы и платья. Если окажется, что и на веранде столько же народа, репутации баронессы будет нанесён непоправимый урон!

Мои сомнения развеял подошедший к нам солидный мужчина, представившийся администратором:

— Ваше высочество, — после поклонов обратился он ко мне, — госпожа баронесса просила открыть доступ на летнюю веранду только вам,