Изгоняющий бесов. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

этом думал, тем меньше у меня оставалось надежды на реализуемость задуманного.

Тем более если вспомнить, что задумано-то всё это было вовсе не мной.

— Собирайся, паря, — через два дня сообщил мне отец Пафнутий. — На окраине от, третий дом по улице Пламенных Коммунаров, мужичок Соболев залютовал. Жену от бьёт почём зря, горькую-то хлещет без меры, бесов видит. Плохо сие.

— Плохо, — согласился я. — Но, в принципе, дело житейское. Участковый направит в район к наркологу, и нет проблем.

— От тебе и ладушки, бабкины оладушки! Стало быть, сходим до них, благословим от на лечение, а там уж, поди, всё само обойдётся, так ли?

— Приблизительно да, — осторожно ответил я, поскольку мой наставник молча направился в сени за тулупом и валенками.

Доберман жалобно заскулил, его взгляд метался туда-сюда, собачья душа разрывалась пополам: с кем идти или с кем остаться?

— Пошли все? — тихо предложил я.

Пёс счастливо залаял, три раза крутанувшись вокруг себя и подпрыгнув козлом на метр вверх к белёному потолку. Как видите, ему немного для счастья надо.

Из дома вышли гуськом, по старшинству, до окраины надо было топать минут двадцать, а то и больше. Тем более что погода вдруг решила показать переменчивый нрав и резко ухудшиться. Задул ледяной ветер, поднимая колючий снег, кидая его нам в лицо целыми пригоршнями, а сквозь серебряную завесу виделись волосатые задницы наглых бесов, изо всех сил вертящих хвостами…

По пути седобородый батюшка что-то бормотал себе под нос: то ли молитвы, то ли матерные частушки, не разберёшь. Гесс полдороги изображал молодого пьяного мастера ушу в прыжке, задирая задние лапы выше головы, но чем больше хмурилось небо, тем быстрее таял его энтузиазм. Пока дошли до последнего дома на улице Пламенных Коммунаров, он уже повесил нос ниже колен и даже перестал кусать острые снежинки.

Я даже не помню, чем была на то время забита моя голова, наверняка какой-нибудь ерундой. Возможно, даже Мартой. В конце концов, за последнее время она была единственной девушкой, с которой мне довелось хоть немножко поговорить.

Нет, не то чтоб разговоры с противоположным полом были запрещены. Я же не принял монашеский сан, так что в принципе кто бы мне что запретил. Никто!

Сумбурно, да? Я хочу сказать, что так называемый чин послушника налагает на светского человека не столь много обязанностей, как многим кажется. Пока ты послушник, ты, так сказать, лишь послушен своему духовному отцу или наставнику, ты только учишься ставить приоритетом духовную жизнь, но в любой момент волен развернуться и уйти.

Как, кстати, чаще всего и уходит подавляющее большинство таких вот обиженных на весь мир философствующих эгоистов. Я, честно говоря, тоже, наверное, ушёл бы по весне, были такие мысли, но теперь, когда мы познакомились с Мартой…

— Пришли от ужо. — Старец широким движением распахнул хлипкую калитку, сдвигая приличный сугроб. Видимо, уборкой снега хозяин себя не утруждал.

Мы шагнули во двор. Навстречу ретиво ринулись два скучающих здоровенных кобеля, но при виде улыбчивого добермана в телогрейке и шапке набекрень неуверенно поджали хвосты.

Гесс искренне удивился и, задорно гавкнув, отправился с ними поиграть, что в его понимании значило погонять псов вокруг дома, пока с них пар валить не начнёт, а потом закинуть обоих в одну конуру и перевернуть её вверх тормашками. Мы же, топаньем стряхивая с обуви снег, взошли на крыльцо и старательно постучали в дверь.

— Коли от пьяным откроет, сразу-то в рыло не бей, — заранее предупредил отец Пафнутий. — Говорю же тебе, не в себе мужик, то бесы его спаивают.

— Значит, ищу чёрного беса гнева и парочку зелёных. Зелёных крещу, чёрного обливаю святой водой.

— Истину глаголешь, паря. Да стучи от ужо, и посильнее, чё ж не открывают-то?

Ломать не делать — жалко мне, что ли? Я стучал кулаком, коленом, ногой, никто не открывал, но мой наставник — дядька упёртый, вы же знаете, уходить он не собирался, а в два плеча мы эту дверь в конце концов просто вынесли вместе с петлями.

— И почему не открывали, думали, что с обычным засовом не справимся?

— Так это от у рабы божьей спросить надобно. — Старец кивком бороды указал на сидящую в углу сеней запуганную женщину.

Безвольно опущенные натруженные руки, усталое лицо, заплаканные глаза, застиранная одежда. Как говорится, суду всё понятно.

— Вечер добрый, Татьяна. Прости от, что уж без приглашения, а тока нам с мужем твоим-то потолковать надо.

— Нет его дома, — тихо ответила хозяйка.

По-моему, у неё были распухшие от ударов губы, но я мог ошибаться, было темновато.

— А где же он, дочь моя?

— Не знаю…

— Не мне лжёшь, Богу лжёшь.

— Батю-ушка-а… — Женщина, не выдержав, бросилась к ногам отца Пафнутия.

Тот бережно обнял её за плечи и подмигнул мне:

— Ты б, энто дело, во дворе-то посмотрел, там сарай есть, слыхал от, Соболев там свою самогонку варит.

— Её все тут варят, даже вы.

— Ты мне давай от не сравнивай благодать с баловством! Иди вона бесов погоняй, что ли. Критикует он тут.

Я коротко поклонился, с отцом Пафнутием вполне можно спорить, он даже любит здоровую дискуссию, но сейчас уж точно не время и не место.

Погода распоясалась вконец, ветер бросал в лицо могучие хлопья снега, вечер опускался быстро, небо казалось коричнево-чёрным из-за низких туч, а сугробы во дворе намело такие, что ноги проваливались по колено. Бесов видно не было, но это не значит, что их тут нет.

Потом я кое-как набрёл на слабо протоптанную тропинку и, уже не сходя с неё, добрался до крепко сбитого заснеженного сарая. Сквозь щель в дверном проёме блестела слабенькая жёлтая полоска света.

«Отец Пафнутий знатный был бесогон», — вспомнилось мне. Да, хватка у старика ещё крепка, и чутьё не пропьёшь.

Сзади раздался хруст снега и хриплое счастливое дыхание.

— Отвёл душу? — не оборачиваясь, спросил я.

— Да, — удовлетворённо выдохнул Гесс. — Лизь тебя!

— Тогда беги в дом, грейся. А мне тут одного несчастного человека надо от бесов избавить.

— Я их кусь! Пусти меня, я первый, мне любопытно, а дома скучно, я с тобой хочу! Возьми меня, возьми, возьми-и! Хуже будет.

— Чем же?

— Я сяду тут и буду ныть, — злорадно пообещал он. — Ну ты чего, мы же друзья? На тебе лапку, пойдём бесов кусь!

— Хорошо, — сдался я, оборачиваясь и принимая его лапу. — Но одно условие: бесов гоняю я, ты сидишь и смотришь. Договорились?

— Да! На тебе ещё лапку.

Скрепив таким образом устную договорённость, мы спокойно открыли дверь (ну как спокойно,