Блин и клад Наполеона - Евгений Некрасов

– Где? – поинтересовался Дудаков.

– А откуда, по-твоему, взялась яма, в которую Олег свалился?! Тут и думать нечего: Ник-Ник в этом месте выкопал пушку.

Вошла Ирка и с каменным лицом поставила на стол самовар. Обиделась, что разговор идет без нее.

– А ушки на макушке, – понял Виталий Романович. – Не прислушивайся, я и так скажу. Есть у меня товарищ, Николай Никифорович, сокращенно Ник-Ник. Неделю назад он раскопал французскую пушку. Приходил ко мне, показывал фотографии, а потом исчез! Дома его нет, соседи ничего не знают, и я, честно говоря, уже не надеюсь, что он жив. Не представляю, что могло случиться, но морозы сейчас такие, что замерзнуть недолго… Ходил я в милицию, а там говорят: «Мало ли, куда человек уехал. Он же не обязан вас предупреждать. Кто вы ему? Не родственник и даже не сосед». Словом, не знаю, что делать, и за свою жизнь боюсь. Я единственный, кого интересует судьба Ник-Ника, а исчезну – будет тишь да гладь. Кому-то, видно, этого хочется.

– Почему вы так думаете?! – насторожился Дудаков. Его рука с диктофоном дрожала.

– У меня за последние три дня отказали тормоза в машине – раз, – стал перечислять Виталий Романович. – Обнаружилась утечка газа – два. Хорошо, Душман меня поднял с постели, а то бы я или отравился, или взлетел на воздух. А вчера вечером кто-то кидал через забор мясо – три. Душман, конечно, есть не стал – не так воспитан. А соседский кот сдох!

Блинков-младший прихлебывал чай и слушал. Испорченные тормоза, утечка газа – почти верная смерть. Душман спас хозяина, и его пытались отравить. Да, случайностями это не назовешь. Неужели она такая ценная, эта пушка, что из-за нее погубили одного человека и хотят погубить второго?!

– А дорогая эта пушка? – как будто специально для Митьки спросил Дудаков.

– Не знаю, не продавал, – сухо сказал Виталий Романович. – Самое обидное, что пушку-то, скорее всего, украли не из-за ее исторической ценности, а просто как бронзовую болванку, продать и переплавить на дверные ручки!

Ну вот, ответ получен. Момент был неподходящий для улыбок, и Блинков-младший нагнулся к столу, чтобы никто не увидел, как у него сами собой расползаются губы. Бронзовая болванка – хороший куш для пьяницы, только зачем ему человека похищать? А братва, способная похитить человека, не замарает белых ручек о металлолом. Не сходится… А ЕСЛИ НИК-НИК И НЕ ДУМАЛ ИСЧЕЗАТЬ? Яма-то не одна! Пускай та яма, в которую провалился папа, осталась от пушки. Тогда КТО ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ КОПАЛ ВТОРУЮ?!

– Виталий Романович, а у Ник-Ника нет оранжевой каски? – с замиранием сердца спросил Блинков-младший.

Боровковский Леонардо внимательно посмотрел на него, вскочил со стула и быстро вышел. Все молчали. Дудаков с громким щелчком выключил диктофон, чтобы не тратить пленку.

– Какая еще каска? – спросила Ирка.

Блинков-младший никому не говорил ни про то, что болотные копатели были в касках, ни про вторую яму. Просто к слову не пришлось. Вчера ночью никого не интересовало, чем они занимались и что у них было на головах. Ушли – и хорошо.

Не успел он ответить Ирке, как Виталий Романович вернулся с фотокарточкой и строительной каской, очень похожей на те, которые были на болотных копателях.

– Она, – подтвердил Блинков-младший. – И еще у них были налобные фонарики.

– Фонарики! Конечно, фонарики! Есть у нас фонарики! – Виталий Романович забегал по комнате. – Ну, Коля, ну, конспиратор! Где ты его видел?!

– Он яму копал. Шагах в ста от нашей.

– А зачем из дома-то уходить?! Нет-нет, чепуха! Это не он! Ты лицо не разглядел?! – Виталий Романович шлепнул на стол фотокарточку. – Он копал? Он?!

Боровковский Леонардо покраснел и вспотел. Блинков-младший редко видел, чтобы взрослый так волновался. Понятно: речь шла о жизни человека! Или о каком-то оскорбительном обмане – если Ник-Ник был одним из болотных копателей… На фотографии он сидел верхом на своей пушке, еще не очищенной от налипшей мерзлой земли, седой, улыбающийся, перепачканный, и двумя пальцами держал у груди что-то блестящее (похоже, нашел это рядом с пушкой).

– Не разглядел, – с сожалением ответил Блинков-младший. – Фонарик же на лбу, а лицо в тени, под козырьком. А потом они вообще фонарики выключили… Виталий Романович, а что это у него за штука?

Боровковский Леонардо поднес фотографию к очкам, потом, наоборот, очки к фотографии. Митек заглянул сбоку – очки сильно приближали, он различал ногти на пальцах Ник-Ника. Но блестящая штука пустила зайчик в объектив фотоаппарата и выглядела белым пятном.

– Монета, судя по размерам, – решил Виталий Романович.

– Клад?! – вскинулся Дудаков. Митьке показалось, что он задергал ушами, как Душман.

– Да нет, про клад Ник-Ник сказал бы, а он все пушкой хвастался: «Находка века!». В раскопах часто попадаются одиночные монеты, пуговицы, пряжки – миноискатель их не пропускает.

Блинков-младший рассматривал фотографию. Пейзаж вокруг Ник-Ника был знакомый: заснеженные камыши. Краешком виднелась перевернутая каска – снял, чтобы сфотографироваться.

– Виталий Романович, а зачем вам каски?

– Скажем, меня трижды засыпало в раскопе, а уж головой бился – без счета. Когда и сам себя стукнешь по лбу черенком лопаты. Раскоп же роется узенький, еле-еле протиснуться. Если находка ценная, тогда разрываешь все вокруг. А чаще всего докопаешься до какого-нибудь ржавого корыта и пойдешь дальше.

– Техника безопасности, – вставил Дудаков. И тут Митьку осенило:

– А где вы взяли свои каски?

– В магазине… – Боровковский Леонардо приуныл. – Действительно, с чего я решил, что ты видел Ник-Ника? В магазине любой мог купить каску.

Блинков-младший так не думал. То есть, конечно, МОГ купить любой. Но кто КУПИТ? Зачем? Строителям их выдают бесплатно, а кладоискателей не так уж много. Если спросить в магазине, наверняка окажется, что каски покупают плохо… СПРОСИТЬ В МАГАЗИНЕ! Боровок – город маленький, и продавец, скорее всего, помнит своих покупателей если не по имени, то в лицо!

Теперь Блинков-младший знал, что делать. Если, разумеется, их с Иркой не отправят в Москву.

Дудаков, услышав, что «находку века» можно продать разве что на дверные ручки, потерял всякий интерес к судьбе Ник-Ника. Он увлеченно копался в банках с вареньем, пробуя по ложечке того-другого, и вдруг спросил:

– Виталий Романович, а сколько стоит ваша коллекция?

Боровковский Леонардо поморщился и заглянул в прозрачное окошечко диктофона. Пленка не крутилась.

– Не включай, – предупредил он. – Вообще, Игорь, когда будешь писать, пожалуйста, обойди этот вопрос. А то у нас в районной газете напечатали: «Французские эксперты оценили собрание Шпагина в триста тысяч долларов», и ко мне в тот же день залезли воры.

– Что-нибудь украли?!

– Пытались. Душман их задержал.