Израиль и (не)контролируемые территории. Уйти нельзя остаться - Алек Эпштейн

В-третьих, создание еврейских поселений на контролируемых территориях возможно при одном из двух условий: либо когда речь идет о восстановлении исторической справедливости и воссоздании еврейского присутствия в местах, где еврейская община существовала в прошлом и откуда она была изгнана, либо когда удержание районов, в которых создаются новые населенные пункты, важно по соображениям безопасности. Израиль не заинтересован в создании еврейских кварталов и поселений в гуще арабских жилых массивов, за исключением тех случаев, когда речь идет о самых святых для еврейского народа местах, таких как Восточный Иерусалим или Хеврон.

В-четвертых, план Алона стал оформлением идеи дифференцированного подхода. Согласно этому подходу, территория Западного берега, то есть Восточный Иерусалим, Иудея, Самария и долина Иордана, хотя и была занята в ходе одной войны, единым блоком не является, а следовательно, политическое будущее различных ее частей может быть различным. При этом, напротив, хотя Западный берег Иордана и сектор Газы до 1967 года контролировались разными странами (соответственно Иорданией и Египтом), их политическое будущее может быть одинаковым.

В-пятых, Израиль формирует свою политику на контролируемых территориях самостоятельно, пытаясь убедить выбранных им самим арабских партнеров в ее оправданности и целесообразности. При этом израильское руководство само решает, будет ли оно следовать той или иной доктрине, безотносительно к тому, что думают по этому поводу те или иные арабские политические лидеры. Согласие арабских представителей на ту или иную израильскую инициативу совершенно не гарантирует ее принятия, ибо израильские руководители сохраняют за собой право по собственному усмотрению принять любые решения, в том числе и противоположные изначально предполагавшимся.

* * *

Обсуждения новых реалий, сложившихся после Шестидневной войны, были бурными, в политической и военной элите страны не было согласия практически ни по одному вопросу, исключая, быть может, вопрос об объединении Иерусалима и его объявлении вечной и неделимой столицей Государства Израиль. Все остальные «плоды победы» скорее раскалывали руководство страны, а не объединяли его. В таких условиях проще было не принимать никаких жестких обязывающих решений, действуя по принципу «пусть идет, как идет». Именно так и формировалась израильская политика на территориях, занятых в ходе победоносной Шестидневной войны.

На протяжении более чем четырнадцати лет единственной частью занятых в 1967 году территорий, аннексированной Израилем, был Восточный Иерусалим, находившийся со времени окончания войны 1948 года под контролем Иордании. Решение о присоединении восточной части города к западной, бывшей под израильским контролем, было принято практически сразу после окончания боевых действий Шестидневной войны. Следующее подобное решение – об аннексии Голанских высот – было принято только в 1981 году (соответствующий закон был утвержден в кнесете 14 декабря), уже в период правления правоцентристского блока «Ликуд» во главе с М. Бегином, а более никакие территории, занятые израильской армией в 1967 году, аннексированы не были вообще. Как указывалось выше, многие государственные деятели (в частности, Д. Бен-Гурион, Л. Эшколь, Я. Герцог и другие) выступали за объединение Иерусалима под еврейским правлением, но, скажем, многие ратовали и за присоединение к Израилю района Гуш-Эцион и города Хеврон, а также Иорданской долины, но это сделано не было – ни тогда, ни на протяжении сорока с лишним последующих лет. Таким образом, аннексия Восточного Иерусалима видится во временной перспективе действием еще более особенным, чем это казалось современникам и участникам событий[81].

Вопрос об аннексии Восточного Иерусалима, обсуждавшийся в правительстве Израиля, практически не вызвал стратегических разногласий. Леви Эшколь еще 11 июня – то есть буквально на следующий день после окончания боевых действий – предложил членам правительства объявить об объединении Иерусалима. «Нужно отделить Иерусалим от остальных мест», – подчеркнул премьер-министр[82]. «Объединение Иерусалима – жизненная необходимость и сердце нации. Оно не подчинено никаким рациональным, политическим, военным или экономическим соображениям – напротив, именно оно и предопределяет все остальные соображения», – говорил Л. Эшколь[83]. Было решено поручить специальной комиссии во главе с министром юстиции Яаковом Шимшоном Шапира (1902–1993) в максимально короткий срок выработать процедурные рекомендации, касавшиеся объединения Иерусалима в качестве единой столицы Государства Израиль.

Все министры поддерживали эту идею, за исключением министра образования Залмана Арана (1899–1970)[84]. Опасения, высказанные им, касались возможной жестко негативной реакции на такой шаг со стороны мирового сообщества. Вместе с тем сроки принятия этого решения дебатировались, причем весьма остро.

Больше всех просил не спешить Аба Эвен (1915–2002), тогдашний министр иностранных дел. Вопрос о территориях, занятых Израилем в 1967 году, обсуждался в то время в ООН, и А. Эвен, находившийся в Нью-Йорке, опасался, что односторонние шаги израильского правительства вызовут намного более жесткую реакцию международного сообщества, чем та, что была бы выражена в их отсутствие. В результате было отложено заседание правительства, запланированное на 20 июня, на котором должны были обсуждаться и утверждаться предложения по вопросу о Иерусалиме, подготовленные межминистерской комиссией во главе с Я.Ш. Шапира. 27 июня вопрос вновь был поставлен на обсуждение, и Аба Эвен вновь попросил об отсрочке – как минимум на неделю, до окончания обсуждения этого вопроса на Генеральной Ассамблее ООН. Л. Эшколь в свою очередь полагал, что подобные отсрочки не служат израильским интересам, становясь сигналом о том, что еврейское государство готово к большим уступкам, чем оно было готово на самом деле, однако большинство министров (девять из шестнадцати) выступили в поддержку просьбы А. Эвена; только семеро поддерживали главу правительства[85]. Тогда Л. Эшколь пошел на отчаянный шаг: покинув заседание, он лично позвонил в Нью-Йорк министру иностранных дел, чтобы убедить его снять свои возражения. «Чем больше мы будем ждать, тем сильнее будет международное давление против полного осуществления объединения Иерусалима… Может создаться впечатление, что мы сдаемся международному давлению в вопросе о Иерусалиме», – увещевал Л. Эшколь министра иностранных дел[86]. А. Эвен сдался, о чем Л. Эшколь немедленно сообщил членам правительства, после чего решение было принято. В тот же день соответствующее решение было утверждено кнесетом во всех трех чтениях.