Старосветские убийцы - Валерий Введенский

– Что, Мишель, тяжелее пера ничего в руках не держал?

– Не держал, ваше сиятельство, – понуро согласился Рухнов.

– А я в твою честь охоту собирался затеять, – деланно расстроился Северский.

– В мою честь? – удивился Михаил Ильич.

– В твою, Мишель, в твою! Ты же у нас высокий гость. – Князь весело засмеялся и, проведя рукой черту у своей груди, показал, насколько высок Рухнов. Тут смеха не смогли сдержать и остальные. Что самое ужасное, все слышала Настя! Михаил Ильич готов был сквозь землю провалиться.

– Ладно, не обижайся. – Северский обнял и чмокнул Рухнова в затылок, пощекотав пышными усами. – Люблю тебя и ценю. Хотя бы за то, что избавил от поездки к вашим болотам. Не люблю Петербург! Да и меня там не привечают!

Северский на миг погрустнел, вспомнив что-то неприятное. А потом вновь улыбнулся и похлопал Рухнова по плечу.

– А охоту организуем! Завтра же! Никодим! – обратился он к угрюмому егерю. – Кабанчика не встречал?

– Давно всех постреляли, – воспользовавшись паузой, Никодим чистил пистолет.

– Это они к Растоцким ушли! Назло мне! Ничего, и там их достанем!

Андрей Петрович нервно сжал кулаки, а Северский, глядя на него, заржал:

– Испугался?

– Василий Васильевич! Андрей Петрович! Помиритесь же! – вспомнив просьбу Растоцкой, попросила Елизавета Северская. Князь посуровел и помотал головой. – Ну, ради меня! В день свадьбы!

Северский оглянулся по сторонам, словно ожидал от кого-то помощи. Но Вера Алексеевна толкнула мужа прямо на него, и князю ничего не оставалось, как его обнять. Кто-то хмыкнул – Тоннеру показалось, то была Настя, – остальные публичному примирению зааплодировали.

– Ладно, поохотимся на зайцев, – решил князь, отпустив из мощных рук побледневшего от объятий Растоцкого. – Приглашаю всех! Завтра! А почему никто не стреляет?

Никодим с поклоном подал Угарову пистолет – следующим на очереди был он.

Пока стрелял Денис, к Тучину, по жребию следующему, подошел предводитель Мухин:

– Господин художник! За портретик дорого запросите?

– Какой портретик? – удивился Александр.

– Мой!

– Помилуйте, милостивый государь! – воскликнул Тучин. – Вы что, заказ хотите сделать?

– А что? Вы же художник!

– Но я проездом. Даст Бог, завтра уеду!

– Так у нас весь вечер впереди. У меня Фрол, иконописец, целую церковь за неделю расписал. Очень живенько получилось.

– Вы, Осип Петрович, к нему бы и обратились!

– Обращался. Сказал, только на святые лики благословение имеет. Как, говорит, причислят тебя, Мухин, к сонму святых, сразу и нарисую. Ждать больно долго!

Тем временем Денис отстрелялся, и неплохо – три из пяти. Тучин очень хотел его превзойти, особенно на глазах у Машеньки. Но то ли сильно волновался, то ли слишком его развеселил Мухин, попал Саша только раз, да и то сам не понял как.

Предпоследним стрелял Шулявский. Внимательно осмотрел пистолет, погладил, словно приручая дикое животное, – и, почти не целясь, выстрелил. Первая бутылка со звоном разлетелась. Потом вторая, третья, четвертая! Перед последним выстрелом Никодим заряжал пистолет долго, желая вывести поляка из равновесия. Но тот с волнением справился, послав и последнюю пулю точно в цель.

Северский стрелял последним. Пять из пяти! Княгиня нежно поцеловала мужа, а потом чмокнула в макушку и присевшего пред нею Шулявского.

– А победитель-то не выявлен! – злобно прошипела все еще уязвленная Кусманская. – Да и кто на турнирах по бутылкам стреляет? Надо по яблочкам!

Княгиня почему-то очень уважала разбойника Вильгельма Телля.

– Согласен, – усмехнулся Шулявский и недвусмысленно посмотрел на Настю. – Что будет призом на этот раз?

Та быстро ответила, опередив собиравшуюся с духом Кусманскую:

– На этот раз целовать буду я!

– Я думаю, дополнительный турнир излишен, – улыбнулась мужу княгиня Елизавета.

– Василий Васильевич, – повернулась Настя к Северскому, – участвуете? Или я могу Анджея сразу поцеловать, без поединка?

– Участвую, – буркнул князь. – Гришка, ставь яблоко.

– Чтоб еще интересней, яблоко на моей голове будет! – Настя взяла из поднесенной корзины фрукт и пошла к вазе.

Внезапную тишину нарушил Рухнов:

– Анастасия Романовна, что вы делаете? Промахнуться может самый лучший стрелок!

Девушка не обернулась, лишь пожала плечами. Подойдя к вазе, положила яблоко на прическу и встала к публике лицом. Шулявский снова стрелял первым. Опять осмотрел пистолет, долго гладил, даже что-то шепнул, а потом, мельком взглянув на мишень, вскинул и тотчас выстрелил. Кто-то из женщин, не выдержав напряжения, вскрикнул, но затем все увидели, что Настя стоит живая и без яблока. Все зааплодировали.

Гришка принес второе яблоко. Оно оказалось больше первого, и Настя выкинула его в траву, приказав принести точно такое же. Генерал взглянул на княгиню. Она кусала губы, но князя не отговаривала. Северский взял пистолет и принялся целиться, рука у него дрожала. Настя глядела на него с усмешкой.

Выстрел, хотя его все ждали, прозвучал неожиданно. В яблоко Северский не попал. Тоннеру показалось, что князь намеренно целился выше. Улыбающаяся Настя прошла мимо застывшего после выстрела князя и нежно поцеловала в губы Шулявского, после чего сделала княгине Елизавете издевательски глубокий книксен. Та не растерялась, ответила таким же.

Тоннер, с детства понимавший толк в сладостях (родители держали модную в Петербурге кондитерскую), был приятно поражен поданными к чаю пирожными. С удовольствием уплетал и выпеченные колечками меренги, воздушную сладость которых оттеняло фисташковое мороженое, и ананасовый жилей. Тонкий вкус заморского плода полностью потерял характерную терпкость, и доктор решил посоветовать родителям добавить сие угощение в меню заведения.

Вера Алексеевна, подробно расспросив, интерес к Тоннеру утратила. Да, его отец – французский дворянин. Но поместье в кармане не привезешь. Продав небольшое количество семейных драгоценностей, Анри де Тоннэ открыл свое дело в России. Но кроме Ильи, завел еще четверых детей, так что наследником доктор был небогатым. А мать и вовсе не дворянка! Старший Тоннер женился по любви на девушке из Немецкой слободы.

Ольгу Митрофановну Суховскую сии подробности, торопливо сообщенные на ушко, ни капельки не смутили. Чокаясь с Тоннером, необъятная помещица заговорщически сказала:

– Я хочу поговорить с вами, как с доктором.

– К вашим услугам, сударыня!

– Не здесь и не сейчас, – томно прошептала Суховская. – Тут людно, а с доктором надобно говорить интимно, как на исповеди.