Сварог. Война за мир - Александр Бушков

Илюша кивнул.

– Ты смышленый, ты не забудешь.

Илюша всегда боялся деда (и не случайно тот навсегдазапечатлелся у него в памяти эдаким грозовым библейским старцем: лохматаяборода, гневно сдвинутые брови, пальцы сжимают березовый посох, которым онгромко лупит об пол). Но в тот момент, если умом не понимая, то чувствуя, чтовидит деда в последний раз, решился задать ему вопрос:

– Дедушка, а когда вы за Беловодьем ходили, то чтовидели?

И внутренне сжался, ожидая, что дед накричит на него. Но тотне накричал.

– Лучше бы и не видел того, что видел, – вздохнув,прошептал дед. – Но я ошибся. И теперь за это расплачиваюсь. А хуже нет,чем ошибиться – и не суметь исправить ошибку. Но ты не ошибешься. Ты всесделаешь правильно. Когда настанет час Вращающегося воздуха, ты все поймешь. Иуспеешь встать в круг света… А теперь ступай, я устал…

Дед умер спустя месяц после отъезда внука в столицу, о чемИлюша узнал из отцовского письма…

– Хочу заметить, – Ольшанский поднял палец, –из этой книги я узнал слово «Аркаим», когда до открытия сего замечательногоместа оставались годы и годы. Между прочим, я спрашивал у отца, у учителей, увсех, короче, кто казался мне в те пацанские годы умным и образованным, чтотакое Аркаим. Никто ничего не знал. Отродясь, говорили, такого слова неслышали. Вот так-то. Ну ладно, вернемся к жизнеописанию автора «Дороги вАтлантиду»…

Илья Григорьевич Пашутин поступил в столичную классическуюгимназию, через положенные восемь лет закончил ее и, продолжая получатьденежную помощь от отца, стал студентом Петербургского университета поГеографическому факультету.

Понятное дело, дедовские слова он как «Отче наш» неповторял, довольно было и того, что он просто помнил их и забыть никак не мог.И уж те ли слова виноваты, или просто так само оно сложилось, но как раз встуденческие годы Илья серьезно заинтересовался буддизмом, Дальним Востоком,астрофизикой и популярным в те годы социокосмизмом. Сей интерес привел его вРусское Общество Любителей Мироведения, общественной организации, чьей задачейявлялось объединение людей, увлеченных естествознанием и физико-математическиминауками. Он прилежно посещал проводимые обществом семинары, собственнуюобсерваторию общества, знакомился со множеством самых разных людей, а вскорекак-то незаметно, незаметно – и сам стал одним из самых заметных людей этогообщества, на лекции которого ходили слушатели. Он съездил с экспедицией вкалмыцкие степи, съездил на Алтай, в ту самую Бухтарминскую долину, где ещежили раскольники, помнившие его деда, побывал в Поморье.

И по материалам экспедиций, множества прочитанных поинтересовавшей его теме книг, по материалам бесед с учеными людьми и с людьми,зачастую безграмотными, но знающими, в девятьсот седьмом году Илья ГригорьевичПашутин написал книгу «Дорога в Атлантиду», чудом сохранившийся экземпляркоторой попал в руки Ольшанского…

Ольшанский помолчал, задумчиво посмотрел на коньяк, но решилповременить. И сказал очень серьезно, будто на исповеди, глядя куда-то за спинуСварогу:

– К чему это я так подробно? А вот к чему. Я не сразу,не в детстве, но все же понял, в чем смысл этой преемственности. И сейчас знаюточно: я – прямой духовный наследник Пашутина Ильи Григорьевича. Как тот в своюочередь был духовным наследником своего деда, Антиоха Пашутина. От кого получилЗнание сам Антиох, осталось неизвестным. Получил от кого-то в странствиях заБеловодьем, может быть… имею основания считать, что от тибетских лам. Но ясно,что не от своего кровного родственника. Вопрос крови тут даже не второстепенен– его просто нет. Самое главное, что Знание попадает из-би-ра-тель-но, понятновам? В случайные руки Знание не попадает и попасть никак не может. Поэтому иуцелел всего один-единственный экземпляр книги. Кому-то это может показатьсясмешным, но Знание само находит избранных…

По тому, как это было сказано, по быстрому взгляду, которыйОльшанский бросил в его сторону, Сварог каким-то непронумерованным чутьемпонял, что можно позволить себе в разговоре многое, но ни в коем разе неследует подвергать сомнению вот эту самую богоизбранность господинаОльшанского, в которой он пытается Сварога сейчас убедить. Разом заработаешьличного смертельного врага. А разве нам нужен еще один враг? Да еще такой. Ненужен.

– К слову, когда я из пацана, которому не хватало намороженое, превратился в человека, способного купить не то, что цех попроизводству мороженого, а весь молокозавод с потрохами, – даже тогда мнетак и не удалось выяснить, какими уж неисповедимыми путями книга попала начердак нашего барака. Хотя шустрили мои хлопчики по этой теме старательно иприлежно. Но даже большие деньги иногда оказываются бессильны…

– Так что было в той книге помимо рассказа автора осебе самом и о своем деде? – лениво спросила Лана. Видно было, что всепроисходящее ей категорически не интересно.

Ольшанский все же подлил коньяка себе в рюмку.

– О том, что и Беловодье, и Шамбала, и Атлантида, иАркаим – это суть одно и то же, а не четыре разных места и наименования. Все,начиная с древнегреческого Платона и, от себя уже добавлю, заканчивая нынешнимиисследователями и искателями (произнесены эти слова были с нескрываемымпренебрежением) вроде Шмулдаева и иже с ним, искали и ищут одно и то же,называя это по-разному…

– Вы хотите сказать, что Аркаим… – сказал Сварогзадумчиво, – это и есть та самая древняя Атлантида, которую ищут и немогут найти? Что она здесь, в тайге, практически рядом?

– Нет, не совсем так. Вернее, и так, и не так… Тьфу ты!Слушайте, давайте я уж по порядку, а то собьюсь и вы сами ни черта не поймете.

Видимо, чтобы уж точно не сбиться, Ольшанский снова сделалвнушительный глоток прямо из горла, забыв про коньяк, уже налитый в рюмку.После чего наставительно произнес:

– Дело ведь даже не в том, что я хочу сказать и что яговорю. Дело в фактах. А факты говорят…

– Что к нам пожаловали гости, – вдруг сказалаЛана, и одновременно с ней Ключник позвал негромко:

– Сергей Александрович… Ольшанский посмотрел наКлючника, потом перевел взгляд на дорогу. Сварог обернулся.

…Сварог пощупал голову. Крови не было, но чуть правее затылканабухла громадная шишка, прикосновение к которой болезненно отдавалось по всейголове. Но и без того перед глазами все плыло, стоило излишне резко повернутьголову, и тут же череп прошибала колючая боль. Головную боль он бы сам себевылечил (или хотя бы ее уменьшил) при помощи простенького заклинания, да вотбеда – чтобы произнести заклинание, ему требовалось остаться одному. А одногоего не оставляли. И, верно, еще долго не оставят.

А вообще, глупо как-то все получилось. Ох как глупо! И самоеглавное – неожиданно. И кого винить, не поймешь…