Правила игры без правил - Эдуард Геворкян

Он смотрел на меня, и снова я видел в его глазах: «Враг, враг!», снова засосало под ложечкой…

— Неудачно — не то слово! Подозревать нас в тоталитарном заговоре? Чудовищно!

С чего это он так разнервничался, как старая дева в лупанарии? Вежливый обмен мнениями о перспективах нашей демократии перешел в мелодраму. Но если я хожу вокруг горячего пирога, то надо форсировать события, даже рискуя обжечься.

— Все это очень мило, — сказал я, — но мне по-прежнему ничего не говорит ваша «новая цель». И кстати, кто это — «мы»?

Как говаривал старина Бидо в ответ на мое очередное обещание упечь его в одиночку, «тишина — лучший массаж

для нервов». Минуту или две мы с директором Юрайдой массировали друг другу нервы, затем он рассмеялся.

— Лучше ничего не сказать, чем недоговорить. С вашего позволения, я продолжу.

И он продолжил.

То, что я услышал, не просто поразило меня, а даже заставило на некоторое время разувериться в реальности происходящего. Но прежде директор окончательно добил все забытые или еще тлеющие цели, закопал все правительственные программы и кремировал традиционные ценности. И только после этого торжественно объявил, что путь человека в будущее проходит через космос. Интенсивное освоение космического пространства вызовет мощный взрыв героического энтузиазма, объединит человечество, заставит хотя бы на время забыть распри и переориентирует интересы активной массы. Пусть в конечном итоге и космос окажется ложной целью — это все-таки Большая цель! Не трусливое ковыряние на орбитальных станциях, а смелый массированный бросок на ближние планеты. Освоение новых плацдармов и снова рывок… Да, конечно, конгрессмены скорее удавятся, чем отдадут пару миллиардов голодающим Африки. Но даже скупердяев из бюджетной комиссии ослепит блестящая перспектива космической экспансии. Тем более что им не придется тратить деньги на подготовку людей. Вот она, первая волна освоенцев. Сильные, ловкие, бесстрашные и готовые на все.

Он имел в виду своих воспитанников!

Я не знал, что делать, принимать эту фантасмагорию всерьез или, вежливо улыбнувшись, выразить недоверие. Тут я представил своего сына этаким Гордоном Флешем. Вот он в роскошном скафандре. Одной рукой вырывает полураспакованную красотку из щупалец омерзительного похотливого спрута, а другой — поражает из бластера летающие тарелки, нашпигованные до отказа завоевателями Галактики. Я невольно улыбнулся, директор принял это на свой счет и недоуменно поднял брови.

Я объяснил ему, чем была вызвана улыбка. Он хохотнул, но тут же серьезно спросил:

— Вы уверены, что не хотели бы скорее видеть сына где- нибудь на Марсе, чем без дела шатающимся между парком и трудбюро?

Крыть мне было нечем — он попал в самую точку. Что я предложу сыну после школы, если он к этому времени не спутается с шатунами? Полицейские курсы? Или устрою по большому знакомству (старина Бидо!) мелким служкой? Я пришел к мысли, что при всей невероятности затеи директора Юрайды и тех, кто за ним стоит, есть в ней нечто привлекательное. Дети получают новый шанс! Как складно получается: самые активные, самые оголтелые нонконформисты с удовольствием ринутся в космос. А как же — героика нового фронтира! Меня немного смущал термин «активная масса», где-то я его слышал, но бог с ним! Даже если все это не выведет страну из социального ступора, то хотя бы тысячи, десятки тысяч потенциальных преступников не уйдут в курию, не станут шатунами… Меньшее зло?

— Как к вашему проекту относится курия?

Лицо директора потемнело, глаза зажглись ненавистью.

— Мы не позволим этим негодяям запускать свои грязные лапы в наши дела, — отчеканил он. — Дай им волю, они всю Солнечную систему превратят в бордель!

Он был прав как никогда. Другое дело — понравится ли такой оборот старине Бидо? Но почему перед шансом для моего сына должен стоять Бидо? Пусть я не альтруист и меня заботит не благо человечества, а личная безопасность, но только из-за трусости отца своего незачем страдать сыну!

Я поймал себя на мысли, что всерьез поверил директору. Действительно, учтено все. Общественное мнение уже постепенно распаляется заявлениями компетентных лиц, сенаторов заваливают письма избирателей, требующих немедленного штурма космических бездн. Если под этим соусом еще и сократят расходы на вооружение и переоборудуют межконтинентальные в транспортные, то я первым встану навытяжку и спою гимн в честь директора Юрайды.

— Ладно, — сказал я, — считайте меня вашим союзником. Но как вы оказались в номерном квадрате? Армия?

— Не только армия, — кивнул директор, — есть и другие силы. Впрочем, армия давно присматривалась к космосу и имеет свою долю в наших проектах. Мы ее сразу разочаровывать не будем. Им самим надоест играть в «космические войны», когда люди станут заниматься настоящим делом.

Дела здесь и впрямь нешуточные. И не курят здесь, отучают. Наверно, антитаб! В кармане у меня лежит нераспечатанная пачка «Престижа», и хоть бы что!

— Вам приходится много работать? — посочувствовал я.

— Перед выпуском мы и ночами занимаемся, — спокойно ответил директор. — Используем стимуляторы, немного, малыми дозами. Конечно, под контролем первоклассных врачей. Но, к сожалению, бывают срывы. Крайне редко, но бывают.

Намекает на Джеджера. Понятно. Нет, не очень стыкуется! Когда мы его задержали, третьего или четвертого… они что, уже пичкали детишек стимуляторами? Впрочем, этим молокососам все нипочем, у них и после эфетола похмелья не бывает. В их годы я как огурчик бегал почти неделю без сна на допинге, пока не споткнулся, решив переспать с девчонкой из соседнего подъезда. Поспать-то я поспал, можно сказать, выспался на славу…

— Ну, вот вы и в курсе всего, — объявил директор Юрайда и поднялся с места. — Уверен, что мочиться в наш бензин вы не будете.

Я заверил Юрайду, что не собираюсь портить им бензин, мы немного посмеялись, а затем я сказал, что меня ничто больше не задерживает. Пройдусь еще раз по школе и уеду.

Директор задумался, потом бодро сказал, что не имеет ничего против моей прогулки. И вообще неплохо было бы перекусить. Дела делами, а режим прежде всего. Я пообещал не опаздывать на завтрак.

И пошел во двор.

Пока мы с Юрайдой вскрывали болячки общества и перебирали цели со стимулами в придачу, разгрузка окончилась. Ящики исчезли, народу во дворе почти не осталось. Три подростка толкали большую скрипучую садовую тележку с мотками толстой веревки, поверх которых лежала ручная лебедка. Вернее, двое толкали, а один пытался помочь, но только мешал. Заворачивая за угол дома, они чуть не перевернули ее.

Я пошел за ними. Вообще-то надо было идти к старине Бидо и выкручиваться. Но не хотелось… Не хотелось, чтобы курия запускала свои мохнатые лапы в это дело, не хотелось, чтобы меня придавили здесь между делом, не хотелось, чтобы Шеф засчитал возвращение как провал. Ничего не хотелось. С другой стороны, директору Юрайде я не сказал, что в комнате у меня затаился матерый «аббат», которому нужны языки или головы, чтобы оправдаться перед конклавом. Я не сказал директору, что если курия сядет на хвост то самое разумное — без суеты сливать бензин и выбрать местечко потенистее, чтобы вдове не напекло головку во время посещений.