Двенадцать прикосновений к горизонту - Михаил Самарский

Мой собеседник умолк. Через некоторое время я не выдержал и спросил:

– Ну а дальше-то что, дядь Федь?

– А дальше, Миха, – с трудом выдавил водитель, – Димка умер.

– Как? – вздрогнул я. – Вы же говорите…

– Говорю. В том-то и дело, вроде пошёл на поправку, Тоньку уже мамой называл, а вот смерть пришла и забрала мальчишку. – Федя смахнул слезу и всхлипнул. – Хоронили его соседи…

– А что с мамой? – испуганно спросил я и почувствовал, что сейчас разревусь.

– Мать не дожила до похорон. Вернее, сама не захотела дожить.

– Как это?

– Повесилась…

Я не знал, что говорить, потому просто сидел молча. Даже не помню, о чём в тот момент думал, – настолько потрясла меня страшная история. Федя выкурил ещё одну папиросу, прежде чем спросил у меня:

– А теперь вот и скажи: что лучше? Если бы Димка сразу умер, схоронила бы и, может, сама осталась бы жива. Я думаю, она руки на себя наложила скорее даже не из-за того, что сын умер, а из-за того, что надежда умерла. Хотя, если честно, я и сам не знаю, что лучше. Страшно об этом говорить. Может быть, как раз последнее Димкино «мама» и было для неё самым большим счастьем в жизни. Я, дурак, грешным делом поначалу тоже, как некоторые, осуждал её за самоубийство, но теперь и думать об этом стыдно. Бог ей судья…

Я решил, что в данной ситуации любые мои слова будут лишними, потому молчал. А Фёдор продолжил:

– Вообще, скажу я тебе, дурости много в нашей жизни. Так много, что… Ладно, – он махнул рукой, – давай сменим тему. В дороге нельзя говорить о плохом. Главное – делай выводы, Мишка, прежде чем перейти дорогу, семь раз… а лучше сто раз посмотри внимательно по сторонам, убедись, что рядом нет придурков, а потом уже переходи. Понял?

– Угу, – буркнул я. – Понял.

– Вот и молодец, ложись, отдохни.

– Да я не устал, – говорю. – Сиди себе и сиди.

В этот момент подал признаки жизни телефон.

Маша: Далеко уже?

Я: Подъезжаем к Тульской области.

Маша: Как дорога? По телевизору показывают снежные заносы на трассе «Дон». Я так переживаю за тебя.

Я: Не переживай, всё будет хорошо.

Маша: Целую…

Я::)

Машка тоже знает: если пошли смайлики, нужно прекращать переписку. Значит, неудобно писать или что-то другое. Но телефон снова подал сигнал. «Вот неугомонная, – раздражённо подумал я. – Послал же смайлик, остановись. Нет, надо обязательно достать человека…» Но оказалось, что эсэмэска пришла от сестры Лильки.

Лилька: Мишка, привет! Ты где?

Я: У Юрки.

Лилька: Ты у него будешь Новый год встречать?

Я: Да.

Лилька: А у меня потрясная новость! Угадай, какая?

Я: Хорошая.

Лилька: Ага. Ну угадай.

Я: Ли, говори.

Лилька: Не хочешь угадать?

Я:: (

Лилька: У меня скоро будет ребёнок.

«Угадай»! Ничего себе. Кто ж такую новость просто так угадает?

Я: Поздравляю!

Лилька: И я тебя поздравляю.

Я мысленно усмехнулся.

Я: А меня-то с чем?

Лилька: Не тормози, братик. Ты скоро станешь дядей.

Я::)

Лилька: Только пока никому не говори. Я сама скажу.

Я: Хорошо. А когда родишь?

Лилька: Летом.

Я: Мальчик или девочка?

Лилька: Ещё не знаю.

Я: А ты кого хочешь?

Лилька: Мне всё равно. Ладно, пока.

Я: Пока, Игорю привет!

Лилька: Тебе тоже от него привет!

Я забрался на спальник и стал думать. Не пойму, что происходит. Такое впечатление, что моя поездка то ли мне снилась, то ли я её видел. Вот честное слово, как будто это происходит со мной уже не впервой. Странное ощущение. Необычные совпадения. Что бы это значило? Как это понять? Как расшифровать? И вдруг я снова вспомнил о книге «Путешествие из Петербурга в Москву». Моё сочинение можно смело назвать «Путешествие из Москвы в Ростов-на-Дону». И следующее «прикосновение» тому доказательство. Только у Александра Николаевича ось кибитки переломилась, а с нашей машиной случилось что-то другое. Хотя какая разница – ни там, ни тут ехать дальше было нельзя. Но об этом – уже в следующем прикосновении.

Водитель молча остановил машину и вышел на улицу. Я стал всматриваться в происходящее за окном. Или луна такая яркая, или утро приблизилось, но вдруг я увидел на дороге велосипедиста. Меня поразил не сам факт, что зимой по шоссе кто-то едет на велосипеде, а то, во что он был одет: майка, шорты и совершенно несуразный шлем, похожий на шлем русского витязя. «Что-то у парня, видимо, с башкой, – подумал я. – В такой мороз кататься на велосипеде в майке и шортах». И вдруг ему навстречу едет точно такой же кадр. Они встретились, остановились, спешились, обнялись и поехали дальше, каждый в свою сторону, а на том месте, где они только что расстались, неожиданно выросла женская фигура. В руках у неё была длинная указка. Она помахала мне и что-то громко крикнула. Я прислушался. «Ты, Миша, – донёсся до меня знакомый голос, – обязательно на каникулах позанимайся математикой, иначе в третьей четверти скатишься на тройки…» Ёлы-палы, да это же Екатерина Михайловна, наша математичка. Что она здесь делает? Я хотел было заверить её, что обязательно позанимаюсь, только раскрыл рот, но учительница вдруг исчезла…

Проснулся я, когда за окном было темно. Красота! Нет, конечно, не с моим скудословием это описывать – сюда призвать бы Набокова или Тургенева. Но полюбоваться никто не запретит. Это как с моими прикосновениями. Кто-то мне на полном серьёзе говорит: «К горизонту прикоснуться нельзя». Я отвечаю: «Правильно. Это в реальной жизни нельзя. Но кто мне запретит прикоснуться к нему в моих мечтах?» Странные люди. Ведь для чего человеку дана мечта? Для того, чтобы совершать то, чего мы никогда не сможем совершить наяву. Я люблю мечтать, особенно глядя на звёзды. Так размечтался, что и не заметил, что дяди Феди и впрямь в кабине нет. Только это уже точно был не сон. Вспомнив велосипедистов и Екатерину Михайловну, я улыбнулся. Надо же, до чего математика довела меня, задачки стали сниться. И, как всегда, невпопад – зимой могли бы навстречу друг другу и на снегоходах проехаться. Но сон есть сон. Сны – это тебе не диск DVD, не выберешь.

Я прислушался. Двигатель работает. Слышу, шофёр за бортом с кем-то разговаривает. Через несколько минут в кабину забрались и водитель, и ещё пара мужчин.