Сын менестреля - Диана Уинн Джонс

— Я его видел, — подтвердил Морил. — Светловолосый со странными глазами. Но вы ведь его не видели, так?

— Нет, видели, — ответил Дагнер. — Мы были на краю леса. Тот был у них главным. Киалан, по-моему, это все решает, правда? Нам лучше уехать немедленно, как только я попрощаюсь с мамой.

— Не будь идиотом! — сказал Морил. — Если ты скажешь матери, что мы уезжаем, она скажет Ганнеру. А он такой заботливый и боязливый, что ни за что нас не отпустит.

Киалан с Дагнером снова переглянулись.

— Тут он прав, Дагнер, — согласился Киалан. — Ганнер — настоящая старая баба. Он так и так попробует нас догнать. Что ты скажешь, если мы дождемся начала свадебного пира, когда ему будет не до нас и он не заметит, что мы исчезли?

Дагнер встревоженно задумался. Он весь покраснел и съежился от беспокойства.

— Нет, — проговорил он наконец. — Нет, мы не можем ждать. Нельзя, раз этот тип здесь. — Он дернул головой в сторону дальнего конца двора. Там оказались большие старые облезшие ворота, закрытые на задвижки. — Мы проверили: они выходят в проулок. Вы двое откройте засовы, а я пока запрягу Олоба. Но не отворяйте ворот, пока я не буду готов.

Киалан помог Дагнеру выкатить повозку из сарая и завел Олоба в оглобли, так что все было готово почти тогда же, когда Морил и Брид справились с порученным им делом. Засовы оказались очень тугими и ржавыми. Брид хотела принести из повозки масла, но Морил ей не дал.

— Нет, — сказал он. — У меня есть идея насчет того, как провести Ганнера.

Им пришлось повозиться, и Брид прищемила себе палец, но они все-таки смогли открыть ворота.

— Готовы, — сказал Дагнер.

Олоб двинулся к воротам, едва ли не танцуя от радости, что снова делает привычную работу. Брид и Морил распахнули скрипучие створки. Брид легко запрыгнула в повозку, села и тут же сбросила сапожки. Повозка прогрохотала по двору — и заскрипела гравием в проулке, который оказался таким узким, что Олоб чуть было не уткнулся в дом напротив. Морил остался во дворе и снова тщательно запер ворота, с удовольствием убедившись в том, что выглядят они так, словно и не открывались. Разбежавшись, он подпрыгнул и сумел зацепиться за гребень стены. Перебирая ногами, вскарабкался и свесился наружу. Киалан встал на повозке, чтобы помочь ему спуститься.

— Хорошая мысль, — сказал он. — Будем надеяться, что Ганнер потратит много времени, пытаясь понять, в какую сторону мы поехали.

День близился к вечеру, и Маркинд казался совсем пустым. Повозка с шумом катила на север по респектабельным улицам между домами с закрытыми ставнями. Морил готов был поклясться, что вокруг не было никого, кто обратил бы внимание даже на такую заметную повозку, как у них. Тем не менее Дагнер был напряжен, словно давал представление. Он не расслабился даже тогда, когда они выехали из города. Вместо того чтобы искать главную дорогу, он свернул на первый же проселок, который шел на север, и все время беспокойно оглядывался, словно проверял, не преследуют ли их люди Ганнера.

Олоб охотно бежал вперед, радостно помахивая хвостом. Проселок — как и другие проселки, по которым они поехали после этого, — шел через яблоневые сады, которые как раз начали зацветать. Мягко пригревало солнце. Морил сидел, улыбаясь сонной и счастливой улыбкой, слушая знакомое цоканье копыт Олоба, плеск вина в огромной бутыли, пение скворцов в ветвях яблонь. Вот это настоящая жизнь! Он не сомневался в том, что они справятся, что бы ни думала об этом Линайна. Поблизости, перекрикивая скворцов, закуковала кукушка.

— О-ох! — вздохнула Брид, и по ее щекам заструились слезы. — Отец сказал мне… у озера… что в этом году он еще не слышал кукушки. Сказал, как жалко, что он ее уже не услышит. — Лицо ее сморщилось, слезы полились еще сильнее. — Он попросил меня послушать ее за него, по дороге на Север. А мать взяла и поехала прямо в Маркинд! Как она могла!

— Замолчи, Брид, — смущенно сказал Дагнер.

— Не стану! Не могу! — воскликнула Брид. — Как она могла! Как она могла! Ганнер такой глупый… Как она могла!

— Изволь молчать! — повторил Дагнер. — Ты не понимаешь.

— Нет, понимаю! — крикнула Брид. — Ганнер с матерью сговорились подослать к отцу убийц — вот что было!

— Нечего нести чушь! — резко бросил Кналан. — Это не имело никакого отношения к ним обоим.

— Откуда тебе знать? — плакала Брид. — Почему тогда она вот так поехала прямо к Ганнеру?

— Потому что всегда этого хотела! — сказал Дагнер. — Только не могла, считая, что это бесчестно. Я же сказал тебе, ты не понимаешь! — добавил он странным, тревожным тоном. — Ты слишком мала, чтобы замечать. Но я видел… о, достаточно, чтобы понять: мать ненавидела жизнь в повозке. Она не привыкла к ней с детства, как мы. Все было еще ничего, пока мы жили в доме графа Ханнартского: у нас была крыша над головой и матери было не так плохо, но… Наверное, ты не помнишь.

— Почти не помню, призналась Брид, — шмыгая носом. — Мне было всего три, когда мы уехали.

— А вот я помню, — сказал Дагнер. — И отец настоял на том, чтобы уехать, хоть и знал, что матери не хочется, И в повозке ей приходилось растить нас, обстирывать, убираться и готовить а она до этого никогда в жизни такого не делала. И порой у нас совсем не было денег, и мы постоянно переезжали с места на место, и всегда… Ну, ей не нравились другие вещи, которыми занимался отец. Но отец всегда поступал по-своему. Мать никогда ничего не решала. Она просто должна была работать. А потом она снова увидела Ганнера в Деренте, спустя столько лет… Она сказала мне, что это напомнило ей ее прежнюю жизнь, и на душе у нее стало просто отвратительно. Ты же видела, что Ганнер не будет ею командовать так, как это делал отец.

— Отец ею не командовал! — возмутилась Брид. — Он даже предложил отвезти ее обратно к Ганнеру.

— Да, и на секунду мне показалось, что мать действительно готова поймать его на слове, — ответил Дагнер. — Он прекрасно знал, что мать не поедет, потому что для нее это означало бы изменить своему долгу, но все равно волновался. А потом он стал выделываться, чтобы показать, насколько он умнее Ганнера.

— Но он же просто шутил! — возразила Брид.

— Для него все было шуткой. Послушай, Брид, мне не больше твоего нравится принижать отца, но в каких-то случаях он бывал… о, невыносимым! И если ты немного подумаешь, то увидишь, что они с матерью совсем не подходили друг другу.

Морил изумленно моргал, слушая все это. Дагнер никогда еще не говорил так много и так откровенно. Морил изумлялся тому, как брат сумел облечь в слова то, что они знали всю жизнь, но до этой поры по-настоящему не замечали.

— Как ты думаешь, мать вообще не была привязана к отцу? — жалобно спросил он.

— Не так, как мы, — ответил Дагнер.

— Но тогда зачем же она с ним убежала? — Торжествующе вопросила Брид, словно это все решало.