Нижнебург. Облачная Фабрика - Дарина Мишина

Селеста молчала. Майя знала, что она не ответит.

– Ты задавалась вопросом, почему Руся трижды отказывалась принять тебя к нам.

Селеста опустила глаза и крепко сжала кулаки.

– Теперь ты понимаешь? Отныне тебе больше не рады в нашем доме.

– Ч-т-о?! – Селеста задохнулась от возмущения.

Она в надежде повернула голову в сторону Никиты, но тот лишь молчал, не собираясь оправдывать свою девушку.

– Вы не имеете права меня выгонять! – Селеста зло посмотрела на Димитрия.

– Имею. Ты забываешься, девочка, что я – хозяин этого дома. Моя семья – одна из главных семей Подземельного мира. Я имею все права выставить тебя отсюда – убирайся!

Селеса развернулась под взглядами всех присутствующих, отпихнула зубочиста Л’Тетерева и направилась к выходу из сада. Не дойдя шага до двери, она остановилась и свирепо обвела взглядом всех присутствующих:

– Да пошли вы все к чертям и в царство Плутона!

Конец фразы заглушил хлопок стеклянной дверью.

– Расходитесь, – скомандовал Димитрий, – представление окончено.

Слуги возвращались обратно в дом, Клара направилась через сад в библиотеку, Никита стремительно бросился за Димитрием в дом, лишь Катрина осталась в саду, ожидая Майю.

Майя перевела дух и только сейчас почувствовала, на шеи нимфы Орхидеи какую-то резьбу. Резьба на ощупь казалась чужеродной. Будто бы её нацарапали гвоздем.

Внутри у Майи что-то ёкнуло, она перекинула голову через плечо Орхидеи и прочла надпись корявыми неровными буквами.

– Медея…

Майя чуть не рухнула со статуи. Имя матери преследовало её в этом доме на каждом шагу. Мама была везде. Маму тщательно скрывали.

– Я пыталась избавиться от Принцессы Фламинго долгие три года, – радовалась Катрина, – тебе же понадобился для этого меньше суток.

В портретной галереи Майя с Катриной успели застать конец разговора Димитрия и Никиты.

– Матвей, я не меняю своего решения! Ещё одно слово и отправишься вслед за своей подружкой.

– Моё имя Никита, – фыркнул парень.

Димитрий и ухом не повёл.

Майя опустила глаза, ей хотелось исчезнуть, чтобы не быть свидетелем разговора. Однако в глубине души она ликовала.

Селеста, которая секунду назад кричала на весь дом о своих правах члена семьи, лишилась права даже переступать порог дома. В глубине души Майя облегченно улыбнулась, наглость Селесты взбесила её.

Димитрий быстрым шагом направился в свой кабинет. Будто почувствовав, что на неё пристально смотрят, Майя осторожно подняла глаза на Никиту – парень сверлил её недобрым взглядов.

Майя тяжело вздохнула – врагов в её жизни не убавилось.

Весь вечер Никита ходил по своей комнате туда-сюда, как разъяренный тигр, пиная кресла, подушки, стены – всё что имело несчастье попасть под его горячую руку. Его лучший друг Аскольд Л’Воробъёв со скуки играл в шахматы сам с собой, сидя на «своей» кровати. Он так много времени проводил у Л’Горностаевых, что практически тут поселился. Порой доходило до такого абсурда, что Димитрий, которого не особо интересовало количество собственных детей, принимал его за своего сына.

Аскольд Л’Воробъёв был до тошноты правильным: переходил дорогу только по взмаху неоновой палочки Стража мрака, уступал место старшим и всегда прочитывал руководство по использованию, прежде чем приступить к чему бы то ни было. У него были маленькие, но острые уши и мощный квадратный подбородок. Одетый в темно-синий костюм-тройку с ровными стрелками на брюках, в жилете без единой пылинки, с белоснежным треугольным платочком в нагрудном кармане пиджака он смотрелся весьма странно и прилизано на фоне Никиты.

– Я её придушу – прошипел Никита сквозь зубы.

– Конституция Нижнебурга, III раздел, правка 18: – процитировал Аскольд, – покушение на жизнь подопечного Нижнебурга считается преступлением, карается по закону Судом Серебряных Лун: изгнанием или алмазкой, в зависимости от тяжести преступления.

– Плевать я хотел на твою Конституцию!

Резко Никита остановился как молнией пораженный:

– Повтори что ты сказал.

– III раздел, правка 18?

– Нет, другое.

– Карается по закону Судом Серебряных Лун: изгнанием или алмазкой…

– Но изгнание и алмазку можно применить только по отношению к подопечным Подземельного мира или жителям. А если мы говорим про нашу Русю… Она живая, но дома не способны к разумной самостоятельной жизни. Эта правка не касается всех предметников.

Никита улыбнулся собственным мыслям, в его голове уже нарисовалось множество способов мести.

– Зверушку Катрины может случайно раздавить Русина рука, или Руся может её крепко сжать в своём кулаке. Зверушку может насквозь пронзить Русин клык, внезапно выросший из подвального пола… Нет, надо что-то другое, чтобы на сто процентов от неё избавиться.

– Никита, не надо… – Аскольд начал серьёзно опасаться за жизнь Майи.

– Нет, ты только подумай. Глупая Зверушка Катрины, ну совершенно случайно, сунула нос туда, куда её не просили. Нужно лишь правильно рассчитать время… ежедневно в 12:00 слуги кормят Русю. Если в это же время Зверушка окажется в желудке дома, то перевариться за каких-то десять минут. Ни крови, ни улик… Аскольд, ты гений!

Довольный гениальным планом Никита выскочил из комнаты. Аскольд стукнул ладонью себе по лбу и громко выругался, что позволял себе крайне редко.

Дрессировщицы пыли

Майя проснулась рано утром, за окном от какого-то жужжания. В доме Л’Горностаевых не переставая жужжали кофеварки. Их было слышно в любой комнате Руси в любое время суток. Майя кофе не любила. Во-первых, она презирала его как напиток взрослых. Во-вторых, он был для неё кислым, горьким, противным – каким угодно, но только не вкусным. В Подземельном мире его пили все. Везде и в невероятных количествах. Русю заполняли чашки с недопитым кофе, которые пирамидами высились по углам.

Майю поселили в спальном крыле в гостевых комнатах по соседству с Катриной, Никитой, бабушкой Владленой и крылом, отведенном той самой загадочной Л’Калиновой в красном.

Комната Майи ничем не уступала комнате Катрины. Небольшой камин, по форме напоминающий ракушку, удобная кровать, дубовый гардероб с зеркальными дверцами, мягкий ковёр под ногами. Стены были обиты синим бархатом и панелями красного дерева, а под потолком висело множество плафоном, расписанных вручную. Каждый плафон будто рассказывал свою историю – там летали с цветка на цветок золотистые пчелы, бегали по лесам бронзовые лани, гордо вышагивали по озерной местности розовые фламинго.

Майя сняла с себя сиреневую ночнушку, которую ей дала поносить Катрина, переоделась в свою одежду и снова плюхнулась на кровать-облако. Лежать было неудобно, что-то маленькое и острое упиралось ей в поясницу. Девочка поднялась и ощупала одеяло – пусто. Она снова улеглась и снова какой-то предмет впился ей в спину. Майя вскочила на ноги, уже намереваясь обыскать всю кровать, как услышала лёгкий звон металла о камень. Этот звук шёл откуда-то из кармана её ветровки. Девочка сунула руки в карманы, и в левом пальцы нащупали рваную дырку от разошедшегося шва. В подкладке Майя нащупала помятый лист бумаги и некий предмет, чью форму на ощупь понять было сложно, кроме того, что он большой и угловатый.