История воина - Аллан Коул

В нашем лагере суета продолжалась до полудня. Оружие каждой стражницы было проверено сержантами, проверено второй раз офицерами подразделения и перепроверено Корайс и Полилло. В полдень мы съели обед домашнего приготовления – традиционные жареное мясо и яйца. За ними пришлось послать самых опытных фуражиров, которые достали продукты только после долгих поисков.

Внезапный ливень, насланный двумя воскресителями средней ступени, загнал нас в палатки, где мы переоделись для битвы и облачились в доспехи. От дождя через открытый вход палатки тянуло свежестью, я вздрогнула, но не от холода.

Я поставила на карту слишком много. Холодная логика войны говорит, что все подразделение целиком не должно посылаться в битву, если надежды на успех мало. Солдатам всегда страшно, когда опасность велика, но когда они узнают, что целый отряд уничтожен врагом, горло сжимают ледяные пальцы ужаса.

Всего лишь несколько стражниц оставались в лагере в тот день. Часть была ранена или больна, остальные – свежие рекруты – только накануне прибыли из Ориссы под командованием лейтенанта, единственного оставшегося в живых офицера, кроме Корайс, Полилло и меня. Наши потери были огромны, поэтому я не успевала продвигать по службе рядовых стражниц.

Эту женщину звали Дика, она была еще моложе меня во времена, когда я только поступила в гвардию. Я подозвала ее и сказала, что, если не вернусь наутро, она станет новым командиром маранонской стражи. Она побледнела, но упрямо сжала губы, и я отметила это – такая решимость означала, что из нее выйдет неплохой солдат.

– Если мы погибнем, – приказала я, – ты должна вернуться в Ориссу и воссоздать гвардию – такова воля Маранонии. В городе много бывших стражниц, которые помогут тебе. Ты должна сохранить наше знамя. Если мы падем, оно должно развеваться над местом нашей гибели – над цитаделью архонтов.

Я отпустила ее и посмотрела на Корайс, которая криво улыбнулась, когда Дика вышла. Корайс прекрасно понимала, зачем и почему я так драматично говорила с лейтенантом.

– Отлично, капитан, – сказала она. – Если нас перебьют, твои слова будут положены в основу новой легенды. Если бы здесь была Полилло, она бы непременно разрыдалась. – Тут она вздохнула. – Ну разве не жалко, что новые легенды будут такие грустные?

Пока ливень продолжался, в наши палатки прислали несколько десятков мужчин. Они должны были ходить по лагерю, готовить пищу, нести караульную службу, – одним словом, делать все, чтобы у наблюдателей врага создалось впечатление, что маранонская стража по-прежнему находится в резерве.

Мы построились в боевой порядок, обогнули лагерь наших войск сзади и вышли на побережье Ликантии, где стояли галеры Холлы Ий. Накануне я попыталась довольно путано объяснить, какие суда нам нужны для нападения. Холла Ий преувеличенно вежливо заверил меня – словно между нами ничего не произошло, – что он понял и не стоит продолжать.

– Довольно часто, капитан Антеро, – пояснил он, – моряки любят плавать скрытно и бесшумно. На каждой галере у меня есть одна-две лодки, идеально приспособленные для этой цели. Я надеялся использовать их для нападения на ликантианские корабли в гавани, но проклятая цепь мешает нам. Может быть, вы… Ну ладно, не будем загадывать, боги любят разочаровывать. Каждая лодка может нести десятерых, на лодке один рулевой и четверо гребцов. Если бы вы могли распределить своих солдат, — он не мог удержаться от того, чтобы ехидно не выделить это слово, – на десятки, чтобы они не шумели, как деревенская девка, зовущая гусей домой.

Я холодно кивнула. Адмирал оставался самим собой. Как бы все ни сложилось, этой ночью я увижу его в последний раз, поэтому на его поведение можно не обращать внимания – задача трудная, но выполнимая.

В лагере пиратов мы разделились на маленькие группы. Часть групп я отдала под командование сержанта Исмет. Исмет была самой странной женщиной в страже. Я смотрела на нее, и моя уверенность росла. С такими солдатами мы не можем проиграть.

Видите ли, Исмет была примером для нас всех – от зеленых рекрутов до офицеров. Она была олицетворением – если использовать это затасканное слово – духа маранонской гвардии. Некоторые говорили, что Исмет – земное воплощение Маранонии и поэтому она не постарела за годы службы. Ее смуглая кожа, смуглее даже, чем у жителей северных тропиков, только добавляла таинственности к ее личности. Никто не знал, откуда она родом. Она просто появилась однажды и сказала, что хочет вступить в стражу. На вопросы о ее происхождении она ничего не ответила, только сказала, что или станет стражницей, или заморит себя голодом. Возник скандал, но в ее словах никто не посмел усомниться. Легенда рассказывает обо всем этом не очень подробно, но, видимо, моя предшественница на посту командира стражи была мягкосердечной или тогда не хватало рекрутов – в общем, ее взяли. Мне почему-то кажется, что кто-то заглянул ей в глаза и понял. Исмет показала тогда, что владеет всеми видами оружия. Она приняла присягу и уже через месяц не считалась новичком. Ее несколько раз продвигали по службе, пока она не стала сержантом, от более высоких чинов она отказалась, несмотря на посулы, просьбы и угрозы. Это было два поколения назад. Исмет ни разу не была в отпуске, никогда не искала развлечений вне казарм, ее романы никогда не длились больше недели. Она часто говорила, что стражница должна думать о трех вещах: о себе, о своем отряде и о Маранонии.

После того как мои солдаты были построены, я взяла своих легатов, охрану из четырех человек и направилась в шатер адмирала. Там уже ждал Гэмелен. Он сказал Холле, что хочет говорить только с нами. Пират что-то угрожающе пробурчал, но Гэмелен очень пристально посмотрел на него. Глаза воскресителя больше не казались бездонными – теперь они были горящие, желтые, как у льва, готовящегося прыгнуть. Пират закрыл рот и молча вышел наружу к вытащенным на песок кораблям. Скоро мы услышали, как он раздраженно выкрикивает приказания своим людям.

Гэмелен уже все приготовил для колдовства. Он долго расспрашивал Полилло о топоре, воткнувшемся в стену морского замка. Теперь он держал в руке уменьшенную копию оружия. Он зажег огонь в жаровне и приказал нам опуститься перед ней на колени. Дым от благовонных трав заполнил палатку. Он не раздражал глаза, а, наоборот, ласкал их. Я чувствовала запах маргариток, горных роз и белых лилий. Маг негромко зашептал что-то, и дым разделился на три струйки, протянувшихся к нашим лицам. Из жаровни вытянулся четвертый дымок и коснулся руки Гэмелена, на ладони у него лежал миниатюрный топор – игрушка – точная копия орудия убийства, принадлежавшего Полилло. Гэмелен негромко произнес:

Слепой топор

Увидел цель.

Пусть зрение стали

Будет у девы

И очи ее станут зорче.

Выговаривая нараспев заклинание, он прохаживался по палатке и легонько касался своим топориком наших век. Полилло невольно зажмурилась – она больше, чем кто-либо, боялась магии. Однажды она призналась мне, что видела сон, где волшебство каким-то образом умерщвляло ее.

– Ну вот, – объявил воскреситель. – Теперь вы не должны ничего чувствовать, разве что видите мир немного… четче. – Он ласково улыбнулся. – Это простое, надежное заклинание, оно пригодится в свое время. И оно не очень сильное, не будет привлекать внимания… э-э… нежелательных личностей.