Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

— Excusez![15]— картаво произнес он по-французски. — Excusez, mes amis![16]Я полагал, что отвлеку вас от молитвы и размышлений, однако мне еще не доводилось видеть под кровлей монастыря таких святых упражнений — с мечами вместо требников и лучниками вместо служек. Боюсь, что прибыл не вовремя, однако я приехал с поручением от того, чьи дела не терпят отлагательства.

Настоятель да, пожалуй, и ризничий начали понимать, что дело зашло слишком далеко — гораздо дальше, чем они намеревались, и что им будет нелегко без громкого скандала сохранить свое достоинство и доброе имя Уэверли. Поэтому, несмотря на некоторое отсутствие любезности и даже просто непочтительные манеры незнакомца, они очень обрадовались его появлению и вмешательству в события.

— Я — настоятель Уэверлийского монастыря, сын мой возлюбленный, — сказал прелат. — Если поручение ваше может быть достоянием гласности, его следует передать здесь, в капитуле; если же нет, я приму вас в своих покоях, ибо я вижу, что вы человек благородной крови и рыцарь и не стали бы без всякой причины вмешиваться в дело нашего суда, дело, которое, как вы справедливо заметили, малоприятно миролюбивым людям вроде меня самого или братьев ордена святого Бернарда.

— Pardieu[17], отец аббат! — ответил незнакомец. — Стоит только взглянуть на вас и ваших монахов, чтобы увидеть, что это дело и впрямь вам не по душе. А еще меньше оно придется вам по вкусу, если я скажу, что скорее сам вступлюсь за благородного юношу, что стоит в нише, чем дам вашим лучникам его прикончить.

При этих словах настоятель перестал улыбаться и нахмурился.

— Вам более пристало бы, сэр, поскорее передать поручение, с которым, как вы говорите, вы прибыли, нежели защищать подсудимого от справедливого приговора суда.

Незнакомец обвел суд вопрошающим взглядом.

— Поручение мое не к вам, добрый отец аббат, а к одному лицу, мне незнакомому. Я был у него в доме, и меня послали сюда. Его зовут Найджел Лоринг.

— Это я, досточтимый сэр.

— Я так и подумал. Я знал вашего отца, Юстаса Лоринга, и хотя он был вдвое крупнее вас, печать его яснее ясного лежит на вашем лице.

— Вы не знаете, в чем тут дело, — вмешался настоятель. — Если вы, сэр, человек честный, вы не станете на его сторону, ибо он злостно нарушил закон, и не подобает верным подданным короля за него вступаться.

— И вы притащили его в суд! — весело воскликнул незнакомец. — Вот уж поистине грачи учинили суд над соколом! Да, вижу, вы уже поняли, что судить его легче, чем наказать. Позвольте заметить вам, отец аббат, что суд ваш неправый. Лицам вашего сана право суда было дано для того, чтобы вы могли обуздать разбушевавшегося подчиненного или пьяницу-лесника, а не для того, чтобы тащить на свое судилище благороднейшего человека Англии, да еще ставить его под стрелы своих лучников, если он не согласен с вашим решением.

Настоятель не привык к столь строгому порицанию своих действий в стенах собственной обители, да еще перед монахами.

— Ну что ж, быть может, вам придется самому убедиться, что аббатскому суду дано значительно больше власти, чем вы полагаете, сэр рыцарь, — возразил он. Впрочем, я еще не знаю, в самом ли деле вы рыцарь, — ваша непочтительная и грубая речь позволяет в этом усомниться. А посему, прежде чем мы продолжим разговор, благоволите назвать свое имя и звание.

Незнакомец рассмеялся.

— А вы и вправду мирный народ, — гордо бросил он. — Покажи я этот знак, — и он дотронулся до эмблемы на отвороте камзола, — на щите ли, на рыцарском ли знамени, и любой солдат, будь то во Франции или в Шотландии, тут же узнал бы красное острие копья Чандосов.

Чандос, сам Джон Чандос, цвет и гордость английского странствующего рыцарства, герой более чем пятидесяти отчаянных стычек, человек, которого чтила вся Европа! Найджел смотрел на него, не веря своим глазам. Лучники в замешательстве сделали шаг назад, а монахи подались вперед, чтобы получше разглядеть героя французских войн. На лице настоятеля гнев сменился улыбкой, и он снова заговорил, но уже куда более мягким тоном:

— Мы действительно люди мирные, сэр Джон, и не очень разбираемся в воинственной геральдике. И все же, как ни крепки стены монастыря, слава о ваших подвигах проникла сквозь их толщу и дошла до наших ушей. Если вы пожелали удостоить вниманием этого сбившегося с пути молодого сквайра, нам не пристало препятствовать вашим благим намерениям или отказывать вам в просьбе. Я очень рад, что у него будет друг, который может подать ему достойный пример.

— Благодарю вас за любезность, добрейший отец аббат, — небрежно уронил Чандос, — но у этого юноши есть друг более достойный, чем я. Он куда добрее к тем, кого любит, и страшнее для тех, кого ненавидит. А я только его посланец.

— Не соблаговолите ли сказать мне, добрый и почтенный сэр, — обратился к нему Найджел, — в чем состоит ваше поручение?

— Оно состоит в том, mon ami, что ваш друг скоро прибудет в здешние края и желает провести ночь под кровлей вашего дома в Тилфорде в знак любви и уважения, которые он питает к вашей семье.

— Он всегда будет желанным гостем в моем доме, — ответил Найджел, — но все же я хотел бы, чтобы он был из тех, кто умеет находить удовольствие в скудном солдатском ночлеге под кровом жалкого жилища. Мы сделаем все, что в наших силах, хотя это будет очень мало.

— Он сам солдат, и солдат отличный, — сказал Чандос со смехом. — Ручаюсь, ему приходилось спать и не в таких местах, как ваш Тилфордский дом.

— У меня мало друзей, достойный сэр, — в недоумении заметил Найджел. — Пожалуйста, скажите мне как его зовут.

— Эдуард.

— Это, верно, сэр Эдуард Мортимер из Кента? Или, может быть, сэр Эдуард Брокас, о котором часто рассказывает леди Эрментруда?

— Нет, нет, его зовут просто Эдуард. А если вы так уж хотите знать фамилию, так она — Плантагенет[18]. Тот, кто просит о ночлеге под вашей кровлей, — ваш и мой повелитель, его королевское величество Эдуард Английский.

Удивительные, невероятные слова доносились до Найджела, словно во сне. И, словно во сне, он видел, как примирительно улыбнулся настоятель, как подобострастно изогнулся ризничий, как отряд лучников раздвинул закупорившую было проход в капитул пеструю толпу и расчистил путь для него и для королевского посланца. Спустя минуту он уже шел рядом с Чандосом мимо мирных келий. Перед ним высилась арка распахнутых настежь ворот, а дальше, через зеленые луга, шла широкая песчаная дорога. Пережив леденящий ужас от ожиданья бесчестья и тюрьмы, который только что сжимал его сердце, Найджел с особой остротой почувствовал, как сладок и прозрачен весенний воздух. Они уже миновали главный вход, как вдруг кто-то тронул Найджела за рукав. Он обернулся и увидел перед собой славное загорелое лицо кареглазого лучника, который так неожиданно пришел ему на помощь.