Данбар - Эдвард Сент-Обин

– Что у тебя есть для меня? – спросил Стив.

– Ну, – начал доктор Боб, – я подтвердил, что они могут рассчитывать на пятнадцатипроцентную премию сверх рыночной цены. «Игл-Рок», их семейный фонд, внесет предложение о покупке частных пакетов «Данбар-Траст» в четверг утром, сразу после того, как совет директоров проголосует за предложение.

– Только пятнадцать процентов?

Стив изъяснялся короткими фразами, между которыми в трубке слышалось его шумное, с легким присвистом, дыхание, что было простительно для человека, который выскочил на горный отрезок трассы «Тур де Франс» и, нажимая на педали, ехал вверх по крутому склону Пиренеев.

– Мне нужно слышать, как проходит совещание в режиме реального времени! Используем микрофон твоего ноутбука!

– Возможно, они смогут подняться еще на три процента! – продолжал доктор Боб. – Но это потолок. И еще одно: они хотят сместить Данбара с поста независимого председателя.

– Что? Они намереваются это сделать без его благословения? Их сторонники, похоже, очень в себе уверены!

– Они заручились поддержкой Дика Байлда – он все и провернет!

– Старый партнер Виктора, – заметил Стив. – Насколько он близок с Меган? Он был, по сути, единственный другом ее мужа, так?

– Так, но я не думаю, что наша веселая вдова включила его в свору своих любовников, – с сомнением заметил доктор Боб.

– Возможно, ты ошибаешься, – возразил Стив.

– В любом случае я останусь членом совета директоров и…

– Ну, я не сомневаюсь, для них это будет обалденным облегчением! – саркастически произнес Стив, ловко одолев крутой вираж на виртуальном горном подъеме. – Но мне кажется, ты не понимаешь: я плачу за информацию! Мне нужно нечто существенное! Что может огорчить их до потери сна?

– Китай! – выпалил доктор Боб, испугавшись внезапной смены интонации Стива.

– Это еще почему? Оттого, что они потеряли спутниковый контракт с Жу? Тендер выиграл «Юником»! Ты что же думаешь, я не в курсе? Я же все это и организовал, и теперь весь рынок кричит о том, что Данбар обкакался в Китае!

– Нет, нет, ты не понимаешь! Жу дал им солидную компенсацию! Он не хочет, чтобы кто-то из вас затаил обиду на Китай. Последние биржевые данные просто сумасшедшие, но девочки потеряли сон из-за опасения, что вот-вот придут хорошие новости и котировки акций взлетят до небес прежде, чем они закроют сделку.

– Вот это уже что-то! – обрадовался Стив. – А как они поступят со стариком?

– В настоящий момент я в Манчестере…

– Манчестер? Какой у нас год на дворе? 1850-й? – усмехнулся Стив. – Зачем кому-то в наши дни ехать в Манчестер?

– Данбар помещен в психиатрическую лечебницу тут неподалеку, – уклончиво ответил доктор Боб. – Мы хотим перевести его в более надежное место.

– В то, что находится в шести футах под землей? – искренне расхохотался Стив – и его смех не был ни зловещим, ни шутливым. – Ну нет! – произнес он так, будто не одобрял чей-то неудачный план. – Я люблю старика Данбара. Он построил великую империю – вот почему я и хочу ее захватить. Но ты уж постарайся, черт побери, чтобы на нем это никоим образом не отразилось, ты меня понял, Боб?

– Сделаю, – ответил доктор Боб и для придания себе большей убежденности вытряхнул на ладонь таблетку психостимулятора и запил ее глотком воды. – Единственная помеха – это младшая дочь Флоренс, которая сейчас его разыскивает.

– Какой нам от нее вред?

– Она может вернуть Данбара в игру перед большим совещанием.

– И каков план?

– Мы собираемся переправить его в Австрию, в клинику с очень надежной охраной – не сравнить с благообразной британской психушкой, где он в настоящий момент находится.

– Не слишком ли бросается в глаза корпоративный лайнер? – со знанием дела спросил Стив.

– Именно поэтому мы для отвода глаз оставляем «Глобал-один» в Манчестере и собираемся лететь на чартерном самолете из Ливерпуля. Даже если Флоренс обнаружит лайнер отца, это не приблизит ее к нему ни на дюйм!

– А у нее есть акции?

– Нет, их передали другим дочерям после того, как они с Данбаром разругались.

– И она его ищет? Что это? Преданность обиженной дочки? Нечто вроде стокгольмского синдрома?

– Может, и так. Но в ее случае, думаю, она просто любит папу.

– Считаешь, она хороший человек? Это твое объяснение? А что ты думаешь по поводу…

– Извини, что перебиваю, Стив, но тут от Эбби пришла эсэмэска на мой другой телефон: она пишет, что срочно хочет меня видеть.

– Я вижу, они держат тебя на коротком поводке!

– Ты даже не представляешь, на каком! – отозвался доктор Боб.

– Держись, мой друг! Это же только до вечера четверга!

Доктор Боб дал отбой, зная, что если он не появится через минуту, Эбби сама за ним придет. Его сердце бешено забилось, тело пронзили тысячи иголочек, во рту пересохло, и кожу на голове одолел зуд. Он стал развалиной: его тело превратилось в клубок неконтролируемых симптомов и жутких побочных эффектов. Длинный проход по коридору к королевскому люксу напомнил ему книгу, которую он и в последнее время читал ради забавы: «Жестокие и необычные наказания» – так называлось это издание. В главе, которую он прочитал во время полета, описывалось, как во времена короля Якова изменников после удушения на виселице кастрировали и потрошили, вырезая внутренности, пока те еще были живы, после чего, вероятно, с неспешной педантичностью раздирали на куски. Сейчас, когда он пребывал в хрупком, почти истерическом, состоянии полного изнурения и его веки были словно покрыты изнутри полосками наждачной бумаги, многоцветный хаотичный узор на ковровой дорожке под ногами, призванный скрыть пятна и выглядящий так, будто этот несчастный ковер претерпел все мыслимые мучения задолго до того, как покинуть ковровую фабрику, казался ему досками эшафота, замызганными следами изощренных пыток. Доктор Боб на мгновение прислонился к стене и невольно издал приглушенный всхлип. Он размышлял о казни сэра Эверарда Дигби[15], который после того, как палач вырвал у него из груди сердце и высоко воздел над головой с криком: «Се сердце изменника!» – умудрился прохрипеть: «Ты лжешь!»

Доктор Боб бессильно соскользнул вниз по стене. Где же чувство гордости за успешно осуществленный обман, где чувство восторга от внезапно обретенного преимущества? Сейчас больше, чем когда-либо прежде, ему нужно было нащупать связь с этим хладнокровным ублюдком, притаившимся в самой сердцевине его естества, а вместо этого он лишь проливал слезы по поводу давным-давно погибшего непокорного и несгибаемого католического мученика, словно оплакивал нечто, чего сам не мог достичь: опыта самопожертвования ради убеждений, ради общества, ради идеала…