Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

Мазур, откровенно признаться, засмотрелся, хотя и былочуточку стыдно оттого, что свет в зале не погашен, все видят то же, что и он, изнают, что он это видит. Давала о себе знать праведная комсомольская закалка,да и замполит чудился за спиной, ощущался едва ли не осязаемо...

Краешком глаза он видел, что Мадлен с легкой улыбкойнаблюдает за ним, и изо всех сил старался придать себе равнодушно-бывалый вид.На сцену выпорхнула еще одна прелестница, смугленькая креолка, крутнуласьволчком, приблизилась к блондинке, успевшей уже полностью разоблачиться,– иначалось полубалетное действо с мимолетными объятиями, белыми ладонями насмуглых бедрах, смуглыми ладонями на белой груди. И все такое прочее.

Мазур невольно отвел взгляд – это чересчур ужвыламывалось за рамки социалистической морали.

– Интересно, а вы знаете, что чуточку покраснели? –послышался рядом безмятежный голосок Мадлен, тщательно маскировавшей легкуюнасмешку.

Мазур поджал губы, не то чтобы сердился, но чувствовал себянемного неловко и неуклюже.

– Ну, не дуйтесь,– сказала Мадлен, лукаво поглядывая на негоповерх бокала.– Хотите маленький секрет? На женщин такая чуть-чуть отдающаяварварством неиспорченность порой производит даже большее впечатление, нежели ковбойскаяуверенность...

«Интересно, туда ли она клонит, о чем мне думается?» –подумал Мазур. Он попытался представить, что предпринял бы на его местеШтирлиц, но получалось плохо – Штирлиц общался главным образом содноглазыми гестаповцами и лысыми абверовцами, а этот опыт здесь совершенно негодился. Не станешь же бить Мадлен коньячной бутылкой по голове?

Мельком глянув на нежничавшую парочку, Мадлен осведомиласьтоном благовоспитанной девочки:

– Интересно, лесбийская любовь вас пугает или возбуждает?

«Тебя бы, красотка, на партийное собрание,– подумал Мазур,–посвященное целиком твоему персональному делу – с аморалкой, бытовымразложением и прочими ужасами. То-то повертелась бы... Поняла бы, где настоящийужас, а не в вашем фильме с этим, как его там, Фредди Крюгером...»

– Показать вам еще одну достопримечательность этогозаведения? – спросила Мадлен, ни сном ни духом не подозревавшая, какиеужасы ей уготовила обиженная фантазия Мазура.

– Сделайте одолжение.

– Пойдемте.

Она уверенно направилась к портьере в дальнем углу. Мазурмеханически двинулся следом и оказался в узком коридоре с двойным рядом дверей,где было полутемно и тихо, а достопримечательностей, на первый взгляд, имелосьпримерно столько же, сколько их может оказаться в Антарктиде. Мадлен остановиласьперед одной из дверей, ничем на вид не отличавшейся от остальных, отперла еесвоим ключом и вошла первой.

Мазур огляделся. Опять-таки никакихдостопримечательностей – чисто, прибрано, старинная кровать с высокимижелезными спинками, две кресла, столик, шторы задернуты.

За спиной у него звонко щелкнул старомодный замок.

– Ну, и как это понимать? – спросил он спокойно.

Мадлен подошла к нему вплотную, медленно подняла руку,легонько потянула его галстук, приспустив узел. Так же плавно убрала руку, прищурилась:

– Тебе объяснять или сам догадаешься? Попробуй с трех раз...

В конце-то концов, он тут оказался с санкции начальства. Аесли что не так, не наше дело – как говорится, Родина велела...

Взять ее за плечи и легонько притянуть к себе, не думая приэтом о возможных объективах, оказалось не таким уж трудным делом. Природа браласвое, и в сочетании с дозволением начальства смесь получалась убойная. Мазурраздел ее без особой неуклюжести, благо не впервые в жизни это проделывал, да исопротивления никакого, одно молчаливое поощрение синим взглядом. Стал сниматьпиджак, но закончить эту нехитрую процедуру не успел – Мадлен гибкоопустилась перед ним на колени...

Вот это с ним проделывали впервые. В первый миг онинстинктивно сжался в нешуточном испуге, показалось, что ее зубы сейчасвонзятся в беззащитную плоть, но тут же выяснилось, что дело обстоит не так ужскверно, даже наоборот. Сначала в голове еще прыгали всякие мысли, от «Да это жизвращение!» до «Как же дальше? Неужели проглотит или как-то по-другомуполагается?!». Потом и мысли отлетели, потому что стало чертовски приятно. Онпялился в потолок, избегая опускать взгляд на ритмично колыхавшуюсясветловолосую головку, в мозгах крутилось одно: «Вот это да-а!» Осторожнопогладил ее по голове, легонько прижал пальцами затылок – она непротивилась, наоборот, ее это словно подхлестнуло.

Позже, когда они оказались на мягкой старинной постели,вовсе не скрипучей, Мазуру пришлось пережить еще немало неизведанного. Смешно,но в какой-то миг он и впрямь ощутил себя совращаемой семиклассницей –слава богу, это быстро прошло. Главное, не ударил в грязь лицом.

Лежа с ней рядом и ласково-лениво перебирая золотистыепряди, он с каким-то нездоровым интересом ждал, когда же начнется. По всемканонам, согласно многочисленным примерам из откровений засекреченных лекторов,сейчас в дверь должна была ввалиться целая ватага хмурых типов в надвинутых наглаза шляпах, комната обязана озариться сполохами ослепительных фотовспышек, авперед протиснется особо отвратный шпик и сквозь зубы процедит что-то вроде:«Либо вы принимаете наше предложение, товарищ Мазур, либо...»

Но время шло, а в тихую комнату никто не врывался. Мазурдаже ощутил легкое разочарование. И постарался успокоить себя тем, чтоврываться им вовсе не обязательно: вон в той симпатичной люстре очень удобновмонтировать широкоугольный объектив, сейчас его отпустят, а через пару днейподойдет незнакомец... стоп, что-то тут не клеится! Какая может быть «парадней», если они вскоре вновь уйдут в море и неизвестно когда вернутся. Не будутже те ждать возвращения «Сириуса» в СССР? Или будут? Вот тогда и получитсянастоящая хохма, когда станут разыскивать в Институте океанологии старшегонаучного сотрудника по фамилии Мазур...

– Думаешь о чем-то серьезном? – тихонько спросилаМадлен.

– Думаю, зачем я тебе.

– А низачем,– сказала она.– Просто стало интересно –каковы эти русские. Тебе ведь, положа руку на сердце, было интересно, каковы жеэти француженки?

– Ну, вообще-то...

– А если честно?

– Если честно, то да.

– Вот видишь. Не обиделся?

– За что? – усмехнулся Мазур.– Не такой уж я глупыйромантик, чтобы полагать, будто ты с трех беглых взглядов влюбилась в меня безпамяти. Не столь уж я о себе высокого мнения... Приключение так приключение.

– Вот и прекрасно,– с облегчением вздохнула она.– А то я ужебоялась совершенно непредсказуемой реакции загадочной славянской души...

– Интересно, откуда ты эту душу знаешь? По книгам?

– Ну, главным образом,– призналась Мадлен смущенно.–Достоевский и Чехов...