Русь против Хазарии. 400-летняя война - Михаил Елисеев

О варягах сказание не весьма ясно, однако ж, видимо, Свия, разумеется, Швеция около Упсалы, которое собственно Упландия зовется; Руссы не иное, как Финляндию разумеет».

Вариаций и в этом случае, как вы успели заметить, довольно много.

Путаницы добавляет сюда и Лев Николаевич Гумилев своим определением к данному вопросу: «Хотя викинги по рождению были скандинавы или прибалты, но они не были представителями своих народов. Пассионарный толчок вызвал этническую дивергенцию». Мощно сказано. Мы в эту фразу просто влюбились!

Мимо такой фразы и захочешь, а не пройдешь. Лев Николаевич так лихо завернул, что вроде как и комментарий не нужен. Понимай как хочешь.

Просто, лаконично, сурово. Однако ясности он не внес, а сумбуру добавил.

По крайней мере, для большинства. Тем, кому Лев Николаевич таким образом все разъяснил, можно только позавидовать.

«История варяжского проникновения в славянские земли достаточно темна», – подвел итог он своим зрелым и глубокомысленным размышлениям.

Однако историки, писатели и журналисты кипятятся, прибегая каждый к аргументам, которые считает самыми разумными. Иногда в ход идут даже такие: «Последователей норманнской версии мало заботил один значительный аспект этой проблемы. Скандинавия не может «похвастать» ни одним конунгом, обладавшим не просто государственным умом, а прямо-таки имперским мышлением, которым в превосходной степени обладал Вещий Олег. Конунгов хватало на снаряжение двух-трех кораблей для грабительского нападения на беззащитный ирландский монастырь. В раннем Средневековье скандинавы продемонстрировали удивительную неспособность к государственному строительству. Вершиной государственного успеха норманнов было основание разбойничьего гнезда в Нормандии, которое получило государственную форму благодаря военным и политическим успехам королей франков, подчинивших дикарей Франкскому королевству. В лучшем случае норманны могли некоторое время паразитировать на чужой государственности» (В.Е. Ларионов).

Как говорится, пусть и не разумно, зато активно, эмоционально, хотя и абсолютно не аргументированно, и ничем, кроме собственного мнения, не подкреплено. От таких весомых заявлений постараемся воздержаться. Все, о чем мы будем вести речь, будет подтверждено либо имеющимися в нашем распоряжении фактами, либо логикой и здравым смыслом.

Со стопроцентной уверенностью на поставленный вопрос не ответит уже никто, но в силу того, что это задевает нашего героя, мы и выскажем свою версию. Это не есть утверждение в последней инстанции, а всего лишь предположение, основанное на документах, имеющихся в нашем распоряжении, а уж соглашаться или оспорить, это как вы выберете сами.

Закончив с преамбулой, переходим к повествованию.

Древние предания, нашедшие отражение в различных летописных сводах и к тому же дошедшие до нас, единодушны в том, что новгородский князь Рюрик и Олег находились в родственных отношениях. Вот это, пожалуй, то, что действительно важно.

Родство. Это отвечает на многие вопросы.

«Большинство летописей называет его родственником Рюрика, Воскресенская и некоторые другие летописи – племянником Рюрика, Иоакимовская – шурином Рюрика, «князем урманским», мудрым и храбрым, Новгородская первая летопись младшего извода – просто воеводой князя Игоря Рюриковича. В «Повести временных лет» под 879 годом сообщается, что Рюрик, умирая, передал свое княжество родичу Олегу, а также «отдал ему на руки сына Игоря, ибо тот был еще очень мал» (О. Рапов).

В утраченной Иоакимовской летописи (дошедшей в пересказе В.Н. Татищева) уточняется: Олег – шурин, то есть брат одной из Рюриковых жен.

У преподобного Нестора он – Рюриков свойственник. В раскольничьей летописи – вуй Игоря, т. е. брат его матери. Однако Татищев делает здесь свою пометку: «По сему видно, что сочинитель жития Олегова Иоакимову историю читал, да баснею о ее роде и браке исказил».

В «Прологе» под 11 мая Вещий князь назван дядей Игорю, что точно обозначало в древности только брата отца.

Есть и еще одна вариация на ту же тему. Можно сказать, доказательство от противного.

В этом случае мы зайдем со стороны дочери Вещего Олега, будущей княгини Ольги.

Звали будущую русскую святую Прекраса. Но Олег по какой-то причине переименовал ее в соответствии с собственным именем – Ольгой (у Нестора она поименована еще и Вольгой). В Иоакимовской летописи также подчеркивается: была Ольга-Прекраса не простого звания, а из Гостомыслова рода (Татищев в примечании уточняет: Ольга – внучка Гостомысла и родилась от его старшей дочери где-то под Изборском).

Неожиданный свет на все загадки и нестыковки проливает известие Типографской летописи, названной так потому, что один из ее наиболее известных списков первоначально принадлежал Синодальной типографии. Здесь прямо сказано, что будущая княгиня Ольга была родной дочерью Олега Вещего: «Нецыи же глаголють яко Олгова дчибе Олга». О том же нам рассказывает и Пискаревский летописец: «Нецыи же глаголют, яко Ольгова дщери бе Ольга». В таком случае встает вопрос о степени родства и правах наследования власти между Гостомыслом и Олегом. Если принять интерпретацию Татищева: Ольга – Гостомыслова внучка от его старшей дочери, то неизбежно выходит, что муж этой старшей дочери и есть Вещий Олег. Следовательно, по правам своим Олег сравним с любым из представителей рода Рюриковичей. Этому нисколько не противоречит летописное сообщение о том, что Олег был родичем Рюрика, так как родственником можно быть и по линии жены. Кстати, из этого же сообщения мы можем сделать вывод, который пригодится нам в дальнейшем. Олег имеет все права на Новгородский престол в том случае, если с Рюриком что-то случится.

Вариации, вариации, вариации, но все они в пределах допустимого и все сходятся в одной точке. Олег есть Рюрику-Соколу родня. Не родной брат, но и не седьмая вода на киселе. Родство пусть и не кровное, но близкое. Единственное, что довольно резко контрастирует с родственными связями, – это замечание Новгородской летописи о том, что Олег был лишь воеводой Рюрика. Хотя одно может совсем не противоречить другому, а только подтверждать. Кому еще доверить свою дружину, как не родственнику. Особенно если учесть, что у каждого из братьев пришельца из-за моря дружина была своя.

Подведем первый промежуточный итог.

То, что Олег родственник Рюрика, сомнения не вызывает, как и то, что он, скорее всего, его соплеменник. На этом выводе мы пока и остановимся. А дальше будем его доказывать и постепенно убеждать сомневающихся читателей.

До самого момента смерти Рюрика имя Олега практически в летописях никак не упоминается. Его как бы нет, поэтому вроде как и говорить не о чем. Но может оказаться, что это не совсем так. Давайте попытаемся рассмотреть жизнь Олега до принятия им княжеского чина через события, которые в летописях фигурируют, но в которых будущий князь как бы участия не принимает. Глубоко копать не будем, возьмем то, что лежит на поверхности.

Итак, Рюрик уже княжит в Новгороде, а Олег, возможно, воевода его дружины. Даже если и нет, то приближенный человек однозначно. Это отмечают и летописи, правда, внося при этом некоторый разнобой. Не смогли летописцы прийти к однозначному выводу, каждый остался при своем. Сразу не разобрались, а дальше выяснить суть проблемы оказалось не у кого.