Надеюсь и люблю - Кристин Ханна

– Знаю, но…

– Но что?

– Мы с мамой много говорили об этом, – сказала девочка, отводя взгляд. – Мы собирались поехать в Беллингхем и купить платье. Она… – Казалось, ее голос натолкнулся на какое-то внутреннее препятствие и превратился в шепот. – Она сказала, что ее в этом возрасте никогда не приглашали на танцы и что она хочет, чтобы я была одета, как принцесса.

Лайем не мог представить себе, что его Микаэла сидела дома, когда ее сверстницы ходили на танцы. Как могло случиться, что он не знал об этом? Вот еще одна из многочисленных тайн, в которые жена его не посвящала.

– Брось, Джейс. Если ты не пойдешь, это разобьет ее сердце.

– Но это несправедливо, папа. – Джейси оглянулась на кровать и добавила совсем тихо: – Я не смогу пойти, если она не придет в себя.

Лайему вдруг захотелось прижать дочь к груди и излить душу: «Я тоже боюсь. Что, если это навсегда… что, если она очнется и не узнает нас?..» Но он понимал, что Должен сам справиться со своими страхами. Его задача состоит в том, чтобы дети не заподозрили, в каком он смятении.

– Джейси, наша мама обязательно придет в себя. Мы должны верить в это. Ей нужна наша вера. Сейчас не время расслабляться. Наша семья всегда умела противостоять трудностям, бороться с ними. Неужели сейчас мы отступим и сдадимся?

– Но бороться все труднее…

– Если бы все было просто, речь о вере не шла бы.

– Я слышала, как ты вчера вечером говорил с бабушкой о маме. – Она впервые подняла на него глаза. – Ты сказал, что никто не знает, почему мама не просыпается. А когда бабушка ушла, ты сел за пианино. Я хотела подойти к тебе, но услышала, что ты плачешь.

– Да.

Он склонился к ней. Какой смысл лгать? Вчера он был не в лучшей форме. Казалось, его внутренний стержень утратил твердость и размяк. Воспоминание о грядущей годовщине свадьбы подкосило его окончательно. Он сидел перед роскошным «Стейнвеем» в гостиной и извлекал из него звуки, чтобы вернуть музыку, которая еще совсем недавно наполняла его душу. Но несчастный случай, который произошел с Микаэлой, заставил эту музыку умолкнуть, и теперь он не находил в себе никакой опоры. Он не говорил об этом с Джейси, но она, вероятно, чувствовала перемену, происшедшую в нем, тем более что их дом, всегда наполненный музыкой Баха, Бетховена и Моцарта, теперь стал безмолвен, как больничная палата.

Музыка всегда была для него отдохновением. Давным-давно в Бронксе, когда ему казалось, что он теряет собственную душу, Лайем играл яростно, неистово, и его музыка отражала несправедливость окружающего мира; в те дни, когда умирал его отец, он, напротив, воспроизводил нежные, меланхоличные мелодии, которые умиротворяли, напоминая о быстротечности жизни. И теперь, когда ему было необходимо такое же утешение, из-под его пальцев текли такие же звуки, как прежде – непримиримые, болезненные, кричащие о пустоте в душе.

– Иногда мне становится так плохо, что я забываю самого себя, – признался он дочери. – Кажется, что почва уходит из-под ног, и я проваливаюсь в бездну. Дыхание захватывает от ужаса. Но каждый раз я приземляюсь здесь, рядом с кроватью твоей матери. Я держу ее за руку и понимаю, что очень люблю ее.

Джейси снова взглянула на мать. На этот раз слезы градом покатились из глаз. Она утерла их ладонью и посмотрела на отца такими печальными глазами, которых он никогда прежде не видел у нее.

– Как бы мне хотелось, чтобы она простила меня за то, что я так часто огорчала ее и не замечала этого.

– Она любит тебя и Брета всей душой, поверь мне. И ты это знаешь. А когда она придет в себя, то первым делом захочет посмотреть на твои фотографии, сделанные на зимних танцах. И если ты не пойдешь, нам придется есть макароны из пластиковых коробок очень долго. Ты же знаешь, что наша мама может сердиться месяцами, – улыбнулся он. – Я плохо разбираюсь в женских нарядах, но доверяю вкусу Майк. Помнишь то платье, в котором она была на прошлогоднем балу? Она ездила за ним в Сиэтл, и честно говоря, я заплатил за него больше, чем за свою первую машину. Ты будешь выглядеть в нем великолепно.

– Оно от Ричарда Тайлера. Я совсем забыла о нем!

– Мама надевала его с какой-то блестящей заколкой для волос. Ты тоже надень ее. Бабушка тебе поможет. Может быть, Гертруда из салона «Санни» тоже посоветует что-нибудь. Я не разбираюсь в этом так, как мама, но…

– Мама не смогла бы дать мне лучшего совета. – Джейси обняла отца за шею. – Честное слово.

– Видишь, что происходит, Майк? – обратился Лайем к жене. – Ты вынуждаешь меня давать модные советы нашей взрослой дочери. Черт побери, в последний раз я обращал внимание на моду в эпоху расклешенных брюк.

– Папа, они теперь снова в моде.

– Правда? Дорогая, если ты не проснешься в ближайшее время, мне придется учить Джейси накладывать макияж.

Отец и дочь провели почти час в палате, беседуя друг с другом и изредка обращаясь к женщине, которая неподвижно лежала рядом. Они старались говорить как обычно, но немного громче, в надежде на то, что какой-то обрывок их разговора, какая-то привычная интонация донесется до слуха Микаэлы и проникнет в поглотившую ее пустоту. Около трех часов в палате зазвонил телефон и прервал Джейси на полуслове. Лайем взял трубку.

– Да?

– Алло, говорят из школы. Лайем молча слушал с полминуты, затем коротко бросил:

– Сейчас приеду. – Повесив трубку, он обернулся к Джейси: – Брет опять что-то натворил. Я поеду в школу. Ты со мной?

– Нет. Бабушка обещала заехать за мной сюда.

– Ладно. – Лайем поднялся, резко отодвинув кресло, так что металлические ножки заскрипели по линолеуму. – Мне надо ехать, Майк, но я вернусь, как только смогу. Я люблю тебя, дорогая. – Он наклонился и поцеловал жену в губы. – И так будет всегда.

Жизнь высасывает из людей все силы.

Об этом Брет Кэмпбелл думал, сидя на скамейке в учительской. Правый глаз, который ему разбил Билли Макаллистер, нестерпимо болел. Брет изо всех сил старался не расплакаться. Всем известно, что плачут только девчонки и малыши, а он не относится ни к тем, ни к другим.

– Ну, бандит, почему бы тебе не прилечь? – спросила миссис Де Норманди, похлопав его по плечу. – Я дам тебе лед, ты приложишь его к глазу. Миссис Таун уже позвонила твоему отцу в больницу, он скоро приедет. Ну вот, теперь все пройдет.

Брет осторожно прислонился к шершавой стене. Ложиться он не хотел. Что, если Миранда или Кэти увидят его в таком состоянии? Они станут смеяться над ним. Они и так подшучивают, когда он достает из пластмассовой коробки сандвичи с ветчиной, которые приносит из дома. Сегодня утром он решил, что если Кэти еще раз посмеет поднять его на смех, он стукнет ее. Но драка с Билли заставила его позабыть об этом решении. Теперь Брет поразмыслил хорошенько и понял, что отец не похвалил бы его за драку с девчонкой.

Он закрыл глаза и приложил мешочек со льдом к распухшему веку, которое слабо подергивалось. Он слышал, как миссис Де Норманди ходила по комнате, наводя порядок – открывала и закрывала шкафы, переставляла вещи с места на место. Все это очень напоминало то, как мама накрывала на стол перед обедом.