Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - Дмитрий Язов

Диву даёшься, до какой низости может опуститься человек. Напомню, что с начала войны Хрущёв, будучи членом Военного совета Юго-Западного фронта, находился на Украине и не мог знать, что делал Сталин, как себя вёл в эти трагические дни. А между тем есть документальные свидетельства, день за днём фиксирующие действия Сталина с 22 июня по 3 июля 1941 года.

Итак, 22 июня, не без ведома вождя, выходит Указ Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации. К июлю под ружьё поставлено 5 миллионов человек. В тот же день, и опять с санкции Сталина, издаётся ещё один Указ «Об утверждении Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий».

23 июня выходит Постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) о создании Ставки Главного командования. Здесь я ненадолго прерву свой рассказ потому, что одна из хрущёвских версий была связана именно с созданием этого органа. Якобы, пока вождь бездействовал, находясь в прострации, неутомимые соратники самостоятельно его и создали. Не сидеть же, сложа руки, когда страна в опасности…

Корр.: – Для таких случаев есть подходящая фраза: комментарии излишни.

Д.Т. Язов: – Кстати, тогда же при Ставке был организован институт постоянных советников, в который вошли: маршалы Шапошников и Кулик, а также Мерецков, Ватутин, Берия, Вознесенский, Жданов, Маленков, Мехлис и начальник военно-воздушных сил Жигарев.

Но продолжим наш перечень, хотя и без того ясно, что, начиная с первого дня войны, Сталин напряжённо работал.

24 июня вышло уже упомянутое Постановление о создании Совета по эвакуации.

Ещё одно важное Постановление о создании и задачах Советского Информационного Бюро. Подписано Сталиным в этот же день.

27 июня – два Постановления ЦК ВКП(б). Одно – о мобилизации коммунистов в целях усиления идейно-политической работы в Красной Армии. Второе – «О порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества».

29 июня партийным и советским организациям прифронтовых областей направляется сталинская директива о мобилизации сил и средств на отпор врагу.

30 июня образован Государственный Комитет обороны во главе со Сталиным. В его состав вошли: Молотов, Ворошилов, Маленков и Берия.

Вот так выглядит сталинское «бездействие» в первые дни войны.

Корр.: – Но всё-таки, как же родился этот безумный миф о том, что Сталин, дрожа от страха, укрылся на даче, а когда члены Политбюро пришли уговаривать его вернуться к делам, он, по свидетельству Микояна, вжался в кресло, решив, что они пришли его арестовать?

Д.Т. Язов: – Адресую Вас к рекомендациям Геббельса. Что касается Микояна, то он – ягода с той же поляны, что и Хрущёв. Недаром существовала хлёсткая присказка: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».

Наверное, затевая ложь о сталинском бездействии, ни Хрущёв, ни Микоян не знали о журналах, в которых фиксировалось время приёма посетителей рабочего кабинета Иосифа Виссарионовича. Эти журналы велись с 1924 года по 1953-й. В данном случае нас интересует 22 июня. Вот свидетельство охранника А. Рыбина: «О начале войны Сталину доложил Жуков. Уже в 4 утра вождь приехал в Кремль. Затем прибыли Жуков и Тимошенко». В 1990 году журнал «Известия ЦК КПСС» опубликовал выдержки из журнала посещения сталинской приёмной с 22 июня по 3 июля. Это как раз те одиннадцать дней, когда Сталину был поставлен безумный хрущёвский диагноз, и он находился в полном бездействии.

Известный историк Арсен Мартиросян не поленился составить полный список посетителей Иосифа Виссарионовича в первый день войны.

В 5 часов 45 минут утра к Сталину зашли сразу пять человек: Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис, Жуков. Трое последних покинули кабинет в 8.30 утра. Берия освободился в 9.20, Молотов задержался до 12.05. А дальше непрерывным потоком шли новые посетители: Маленков, Каганович, Ворошилов, Вышинский, Кузнецов, Димитров, Мануильский, Микоян, Шапошников, Ватутин, Кулик. Некоторые заходили два раза. Журнал зафиксировал в этот день 29 аудиенций. Секретарь Исполкома Коминтерна Георгий Димитров, бывший среди первых посетителей, оставил в дневнике такую запись: «Удивительное спокойствие, твёрдость, уверенность у Сталина и у всех других». Это подтверждает и наш знаменитый авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев: «Я очень внимательно всматривался в знакомую фигуру и старался угадать душевное состояние человека, к которому устремлены теперь взоры и надежды миллионов людей. Он был спокоен, в нём незаметно было никакого возбуждения. Чувствовалось, правда, крайнее переутомление, пережитые бессонные ночи… Я никогда не замечал у него растерянности, наоборот, казалось, что настроение у него доброе, отношение к людям терпимое. Он понимал, видимо, что в такие моменты людей нужно поддержать, подбодрить».

Корр.: – Журнал не зафиксировал посетителей последних двух дней месяца. 29 и 30 июня. Вот за этот пробел и ухватились хулители вождя. Дескать, тут-то его и настигла прострация. Всё это смахивает на какой-то глупый анекдот. Но если столько шума из-за этих двух дней, давайте разберёмся.

Д.Т. Язов: – Во-первых, Сталин нередко работал на даче. У него и там был рабочий кабинет. А во-вторых, здесь-то и доказывать ничего не нужно. В этот день, 29 июня Сталина здоровым и невредимым видело множество людей, поскольку он с членами Политбюро наведался в Генштаб. Повод для этого был более чем серьёзный. 28 июня немцы захватили Минск. Но ни начальник Генштаба Жуков, ни нарком Тимошенко Сталину об этом не сообщили.

Корр.: – Не знали?

Д.Т. Язов: – Если не знали, то грош им цена как руководителям двух основных военных ведомств. Если знали и не сообщили, то тут возникает серьёзный повод для размышлений. В Генштабе состоялся резкий, нелицеприятный разговор с Жуковым и Тимошенко. Настолько резкий, что Жуков, по свидетельству Молотова, даже расплакался.

Известно также, чем занимался Сталин в оставшееся время. 29 июня он ещё подготовил и подписал директиву о развёртывании партизанского движения, а 30 июня уже было опубликовано Постановление о создании Государственного Комитета обороны и положение о нём.

Корр.: – Остаётся сожалеть, что когда грязная хрущёвская ложь лилась из эфира, с высоких трибун, газетных страниц, среди сталинских соратников не нашлось ни одного, кто бы подал свой голос в защиту оболганного вождя.

Д.Т. Язов: – Ворошилов и Молотов выступили с особым мнением. Они были не против осуждения культа личности, но предлагали при этом отметить заслуги Сталина. Остальные, видимо, боялись повторить судьбу расстрелянного без суда и следствия Берии. Кроме того жёсткая партийная дисциплина лишала людей всякой самостоятельности и инициативы.

Корр.: – Не последнюю роль сыграло, наверное, и то обстоятельство, что на первых порах Хрущёва поддержал Жуков. Он, не смущаясь, внёс свою долю мусора на могилу Верховного Главнокомандующего. Не будь этого, может быть, и не удалась бы Хрущёву его омерзительная авантюра.