Потому что люблю тебя - Евгения Перова

– Ну да, наверное. Нельзя дважды вступить в одну и ту же реку.

– Но на одни и те же грабли можно наступать сколько угодно! Ладно, шучу. Мы ведь оба изменились. Повзрослели, наконец. Надеюсь, что мудрости прибавилось. Да и звездная пыль с меня слегка по-осыпалась, так что…

– Да ладно, ты еще вполне ничего. Все такой же… декоративный.

– Ну, спасибо.

Они посмеялись, чувствуя, что бывшее между ними напряжение совсем ушло. Алымов усмехнулся:

– А вообще, говоря словами Берти Вустера, наша с тобой история лишний раз подтверждает ту истину, что половина людей не знает, как живут остальные три четверти.

– Берти Вустера?

– Ты не читал Вудхауза? А, ну да! Такие интеллектуалы, как ты, поди, все Шопенгауэров читают! А мы люди простые… декоративные. Нам и Вудхаузы годятся.

– Сереж, какое счастье, что ты можешь относиться ко всему этому с юмором!

– А что еще остается? Нет, правда, что ли, не читал? «Дживс и Вустер»? Совершенно прелестная вещь! В духе Джерома Джерома. Только не говори, что ты и Джерома не читал, не поверю.

– Да читал, читал. И Вудхауза твоего тоже читал, не волнуйся. И даже сериал смотрел. Не весь, правда.

– Смотри-ка, а ты не совсем пропащий. Ну ладно, давай. – Алымов поднял свой стакан с минералкой и торжественно чокнулся с Синицким. – Выпьем за начало прекрасной дружбы.

Синицкий рассмеялся:

– Бессмертная «Касабланка»! И кто же из нас Хамфри Богарт [3]?

– Можешь быть Богартом, я не против. Ты даже похож слегка.

– Думаешь, грубая лесть тебе поможет?

– А вдруг? И ты возьмешь меня в свою следующую постановку. Какие у тебя, кстати, планы?

История Синицкого вовсе Алымова не удивила. Жизнь научила его ловко избегать ненужных отношений и охлаждать нежданные влюбленности, хотя по молодости он не раз попадал в такие ситуации, из которых не знал, как и выбраться: влюбленная сокурсница шантажировала его суицидом; безумная поклонница неделю ночевала под дверью его квартиры; стареющий актер одолевал эротическими поэмами, а известная актриса весьма преклонного возраста откровенно пыталась затащить в постель, из-за чего Алымову пришлось уйти из антрепризы. Но возвращался домой Алымов в чрезвычайно мрачном состоянии духа. Разговор с Синицким дался ему очень тяжело: такого душевного опустошения он давно не чувствовал, но надеялся, что работа над пье-сой теперь пойдет успешнее. Правда, был еще один человек, с которым следовало разобраться. Алымов вздохнул и поморщился: как это некстати. Особенно сейчас, когда он пытался наладить отношения с Асей…

Такси ехало довольно быстро, но Сергею казалось, что оно, как подводная лодка, медленно плывет в темных глубинах густой и вязкой тоски. Капля за каплей черный мрак просачивался внутрь подводной лодки и наполнял холодом душу Сергея. Сейчас он особенно остро чувствовал, как ему не хватает матери: увидеть ее милое лицо, положить голову ей на колени, все рассказать… Поехать, что ли, к Деду? Старик только разволнуется. Или к тетке? Да нет, уже поздно, надо домой. Он вдруг вспомнил, что дома Ася. Голову ей на колени, конечно, не положишь. Да и спит, наверное…

Ася уже давно жила у Алымова, но они почти не виделись: Сергей приходил поздно, Ася убегала рано. И по выходным куда-то исчезала, и на майские праздники ее не было. Впрочем, по выходным Алымов чаще всего работал. Когда оба вдруг оказывались дома, то прятались по своим комнатам, а случайно сталкиваясь на кухне или в коридоре, смущались. Но Сергей все чаще ловил себя на том, что ему хочется домой, где теперь витали весьма соблазнительные ароматы, и не только кулинарные. Каждый вечер его ждал заботливо приготовленный Асей ужин, в ванной на полочке у зеркала стояли ее дезодоранты и кремы, сушилось бельишко, стыдливо прикрытое полотенчиком, а иногда взгляд Алымова натыкался на маленькие синие тапки с розовыми бантиками, валяющиеся в коридоре, которые страшно его умиляли. Пару раз, когда Аси не было дома, Сергей заходил в ее комнату и, чувствуя себя совершенным болваном, подносил к лицу халатик или блузку, вдыхая Асин запах…

Вернувшись домой от Синицких, Алымов сразу пошел в комнату с тренажерами – он специально сделал там хорошую звукоизоляцию, чтобы не мешать соседям ночными тренировками. До душа уже еле дополз и мрачно взглянул на свою красную и потную физиономию в зеркале: да уж, красавец, ничего не скажешь. Какая там звездная пыль! А когда добрел до кухни на подгибающихся от усталости ногах, обнаружил там сонную Асю.

– Я разбудил тебя?

– Нет, я не спала. – Она отчаянно зевнула.

– Ну да, конечно.

– Правда, не спалось. Вдруг захотелось чего-нибудь вкусненького. Будешь?

– А что это?

– Это сладкий фруктовый чай: клубника и фейхоа, очень вкусно.

– Ну, давай. А то пить хочется.

Ася налила ему в чашку темно-розовой жидкости.

– Да, вкусно. Как у тебя дела?

– Все так же. Ты не говорил со своим знакомым?

– С каким знакомым? А-а, с Поляковым! Господи, я совсем забыл. Ася, прости, пожалуйста. Я прямо завтра позвоню, хорошо? Ну надо же – забыл, вот свинья! Понимаешь, сейчас такое напряженное время – репетиции, то-сё, и с режиссером проблемы…

– Да я просто так спросила. Не обязательно звонить.

– Завтра позвоню, точно. Эдик-то твой не нашелся?

– Нет. Не знаю прямо, что и делать. Ёж, а у тебя все хорошо? А то ты какой-то замученный.

– Устал.

– Ага, устал и поэтому полез на тренажеры?.

– В здоровом теле – здоровый дух. Эх ты, Малявка! – Он улыбнулся, наклонился к Асе и поцеловал ее в щеку. – А ты славно пахнешь. Ну что, поздно уже, пошли спать. Утро вечера мудренее, да? Я обязательно позвоню, не волнуйся. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – уныло сказала Ася ему в спину.

Ася не понимала, как быть: Алымов привел ее к себе домой, словно бездомного щенка, – и все. Он жил своей жизнью, довольно напряженной, и, казалось, не обращал на Асю никакого внимания. Что это значит? Следующий шаг надо сделать ей? И какой это должен быть шаг? Ася прилежно готовила завтраки, обеды и ужины, к которым он часто и не притрагивался, почти не появляясь дома. Она так уставала с непривычки: ездить на работу теперь приходилось гораздо дольше – еще бы, с «Добрынинской» в «Медведково», на другой конец Москвы! И еще – Ася ужасно боялась Алымова, не подозревая, что он трусит ничуть не меньше. Поэтому и срывалась из дома по выходным, пока он отсыпался, – лишь бы не провести вместе лишних пять минут. Боялась, но… Алымов так на нее действовал, черт бы его побрал. Даже мысль о том, что он спит рядом, за стеной, сводила Асю с ума.