Фаталуния - Алека Вольских

— Когда-то давно, — говорил Мольфар, — когда этот мир был очень молод, четыре великих мага, звали которых Тарханкут Рыжебородый, Казантип Чернокнижник, Сарыч Златотканый и Перекоп Островитянин, создали двенадцать волшебных камней, которые должны были подарить силу этому миру и охранять его до тех пор, пока он существует. Четыре камня маги забрали себе — это были самые могущественные камни. Остальные восемь отдали правителям восьми городов этого мира. Да и сами маги были правителями городов. Один из них находился в самых северных землях, а потому правителя того города — Перекопа Островитянина — называли магом северных владений. Другой раскинулся возле моря на юге, и владыка того города, Сарыч Златотканый, именовался магом южных владений. Казантип Чернокнижник правил большим и богатым городом на востоке — его называли магом восточных владений. Тарханкут Рыжебородый основал свой город на западе. Это был город веселых и добрых людей. Его правителя называли магом западных владений.

Для того чтобы мир надежно охранялся, четыре великих мага создали Орден, стражами которых стали владельцы двенадцати священных камней, а потому и орден назвали Орденом Двенадцати Камней.

Маги знали, что ни они сами, ни правители восьми других городов не вечны, а потому решили наделить камни особым свойством — когда владелец камня умирает, камень сам находит себе нового хозяина, а значит, нового стража Ордена. Их стали называть преемниками. Как камни выбирают своих новых владельцев, не знает никто. Но одно известно доподлинно — новый страж должен быть магом, чья сила либо известна всем, либо дремлет в нем до нужного момента. Лишь первые стражи были правителями двенадцати городов. Все их последователи были странниками. Таков был выбор волшебных камней.

Змеевик Тарханкута много лет был утерян. Сменилось немало поколений преемников многих из двенадцати камней, и долгое время стражей оставалось одиннадцать.

Мольфар остановился и многозначительно посмотрел на Ростика.

— И вот появляешься ты и приносишь в мир Двенадцати Городов давно потерянный камень — Змеевик Тарханкута, один из четырех самых могущественных.

Ростик пожал плечами и честно сказал:

— Вы ошибаетесь, я не двенадцатый страж… То есть я не могу быть двенадцатым стражем. — Для убедительности он отрицательно покачал головой: — Я не маг.

Мольфар скептически хмыкнул:

— Возможно. — Он на минутку задумался, а потом с лукавым блеском в глазах сказал: — Мне в голову пришла одна идея. Его величество король Алекс уже несколько дней страдает из-за очень проказливого барабашки, который завелся у него в спальне. Я обещал его величеству найти надоедливую нечисть. Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию? Ты ведь никогда еще не видел настоящей магии?

Ростик отрицательно покачал головой, втайне надеясь, что Мольфар не передумает.

Мольфар улыбнулся лучистой улыбкой и сказал:

— Тогда у тебя появился отличный шанс увидеть магию в действии.

* * *

Вслед за Мольфаром Ростик вошел в спальню короля — просторную комнату, где все стены были увешаны гобеленами. Изображения на гобеленах повествовали о битвах рыцаря, который подозрительно напоминал самого государя. Только, в отличие от того, который сейчас стоял в нескольких шагах от Ростика, изображенный на гобеленах был одет в рыцарские доспехи. На одном гобелене он сражался с трехглавым драконом. На другом — безжалостно рубил головы целому полчищу великанов. На третьем — состязался на копьях с Черным Рыцарем. Гобелены были вытканы в красно-черно-золотых тонах и явно были вывешены здесь для создания образа грозного короля-воителя. Однако портрет, висящий в изголовье огромного королевского ложа, портил все впечатление, потому что добродушный старик в очках и с клюшкой, глядящий с портрета, не заставил бы трястись от страха даже отъявленного труса. А склад старых клюшек в одном из углов комнаты, без сомнения, указывал на тот факт, что увлечение короля гольфом давнишнее.

— Раньше он не давал мне спать, — с порога принялся жаловаться на барабашку король. — Стоило мне уснуть, как он тут же принимался стучать. А когда я вскакивал с криком «Войдите!» или «Кто там!», этот подлец начинал нахально хихикать из всех углов. Но вчера ночью он перешел всякие границы. Он украл мою корону! — Его величество погрозил кулаком в неопределенном направлении. — Безобразие!

— Не преувеличивайте, ваше величество, — не отрываясь от полировки своих ногтей, лениво произнес канцлер, заходя в покои короля следом за ним. — Если бы он украл вашу клюшку для гольфа — вот это я понимаю, это был бы непоправимый урон вашему величеству. А так… Корона какая-то… Хм, не велика беда.

Король бросил на канцлера хмурый взгляд из-под бровей и, помявшись, поудобнее устроил клюшку у себя под мышкой. Наверное, слова канцлера все же внушили ему некоторые опасения.

— Вы, канцлер, изволите чушь пороть, — старательно изображая грозного монарха, ответил король. И, обернувшись к Мольфару, с мстительным удовольствием заявил: — Канцлер отвлекся на маникюр, утратил нить беседы и поэтому несет ахинею. Не обращайте на него внимания.

Канцлер поднял взгляд от ногтей, удивленно округлил глаза и озадаченно моргнул. Он явно не ожидал, что король сумеет парировать его ехидное замечание ничуть не менее ехидным.

Ростик прыснул в кулак, посмеиваясь над пикировкой короля и канцлера. Пока что счет был 2:2.

— Итак, с чего начнем? — полюбопытствовал король.

— Ваше величество начнет с того, что отойдет подальше, — отозвался Мольфар, и, заметив, с одной стороны, недовольство короля, который в этот момент угрожающе набычился, а с другой — злорадную ухмылку канцлера, добавил: — Подданные вашего величества осиротеют, если с вами что-нибудь случится. Я не могу подвергать вас опасности.

— А-а-а… Правильная мысль, — понимающе протянул король и отступил к двери.

Канцлер последовал было примеру короля, но тот не преминул ехидно заметить:

— А вы-то куда, любезный канцлер? Без вас никто не осиротеет. Можете стоять, где стоите. Мое величество разрешает вам подвергать вашу жизнь любым опасностям. Валяйте, не скромничайте. Все же знают, какой вы храбрец.

— Ну что вы, ваше величество, — недовольно выпятив нижнюю губу, но с особенно почтительной интонацией, обратился к монарху канцлер. — Моя скромность не позволяет мне вмешиваться, когда за дело берется маг. Я лучше рядом с вами постою.

Скосив глаза на ставшего рядом с ним канцлера, король скептически пробормотал:

— Ну да, ну да… Знаем мы твою скромность.

Мольфар терпеливо переждал очередную словесную перепалку короля и канцлера и, когда те наконец замолчали, повернулся к Ростику.

— Ростик, а ты подойди поближе.

— А что я должен делать? — мигом заинтересовавшись, спросил у старого мага Ростик.

Но Мольфар только мягко покачал головой из стороны в сторону.

— Наблюдать. И больше ничего. — Он обернулся к остальным присутствующим. — Ваше величество, канцлер, если вас не затруднит — постарайтесь сохранять молчание.