В поисках утраченного - Николас Дикнер

— Когда я могу переехать?

— Да хоть сейчас. У тебя много вещей?

— Все здесь, — отвечает Ноа, поглаживая свой вещевой мешок.

Маэло смотрит на мешок и улыбается:

— Ты настоящий беженец! Я одолжу тебе пару простыней.

Матрас бугристый, подушка совершенно плоская, а одеяло расцвечено морскими звездами, но ничто не помешает хорошему сну. Как только застелена кровать, сделка завершается платежом за первый месяц, что сводит богатство Ноа к абсолютному нулю.

Возникает жизненно важный вопрос: сможет ли Ноа заснуть в таком огромном пространстве?

Лежа среди морских звезд, он чувствует колебания воздуха и тишайший, чуть нарастающий шум волн, разбивающихся о стены. Никогда еще такое пространство не принадлежало ему одному — только пигмейская койка в серебристом трейлере, — и он сомневается, что сможет заполнить эти тридцать кубических метров своими жалкими пожитками: тремя дорожными картами, скудной одеждой, пачкой почтовой бумаги и старой Книжкой без Обложки.

В общем, он чувствует себя недостойным этой комнаты, как будто боится потратить что-то зря. Но что же он может потратить зря? Пространство? Кубические сантиметры? Пустоту?

Можно ли потратить зря пустоту?

СЕВЕРНЫЙ СИНИЙ (ОБЫКНОВЕННЫЙ) ТУНЕЦ (Thunnus thynnus) — удивительное создание.

Большая самка может отложить до двадцати пяти миллионов икринок зараз. Такое изобилие свидетельствует о ненасытности окружающих тунцов хищников. У каждого микроскопического малька всего один шанс на сорок миллионов, чтобы через восемь лет достичь зрелости. Уцелевшие становятся потрясающими рыбинами — пятнадцатилетний тунец легко может вырасти до трех метров и весить при этом триста килограммов. Такие экземпляры весьма проницательно называются гигантами.

Тунцы — стайные рыбы и склонны собираться соответственно размерам: чем они меньше, тем более многочисленны их косяки. И наоборот, гиганты часто плавают в одиночку. Они отличные пловцы и от одного сезона до следующего мигрируют на невообразимые расстояния. Лето они проводят у Северного полярного круга, а зимой находят убежище в тропиках, переплывая из одного полушария в другое так же легко, как горожанин переезжает в соседний район. Некоторых тунцов, помеченных на Багамах, видели потом в Норвегии и Уругвае.

Чтобы произвести килограмм протеина, тунец должен проглотить 8 килограммов сельди, которая уже съела 70 килограммов крохотных креветок, которые в свою очередь уже переварили около 200 килограммов фитопланктона. Вопреки внешнему виду 2,5 килограмма тунца, лежащего на дробленом льду в рыбной лавке, представляют собой около полутонны планктона — ужасающее соотношение, способное отпугнуть случайно узнавших о нем покупателей.

— Золотое правило рыбной торговли, — объясняет Маэло, — никогда не рассказывать об этой рыбной цепочке покупателям. Это тебе не Япония.

Как всем известно, у японцев крепкие желудки и суровые взгляды; они покупают своих тунцов на аукционах, проводимых прямо на пропитанных кровью пристанях. Следует сказать, что клиентура «Рыбной торговли Шанагана» более утонченная, поскольку в основном состоит из обитателей пригородов Лаваль-де-Рапид, Шомеди или Дюверне. Однако не попадайтесь на кажущуюся безвредность этих городских хищников. По некоторым оценкам, популяция атлантического синего тунца с 1970 году уменьшилась на 87 процентов, что примерно соответствует расширению городских пригородов.

— Отсюда можно сделать вывод, — заключает Маэло, — что развитие пригородов идет в ногу с перемещением косяков тунцов.

Он отрезает тонкий ломтик сырого тунца, кладет его в рот и жует с двойственными чувствами. Похоже, он разрывается между восхищенным уважением к гигантам и изысканным вкусом их плоти — неразрешимая дилемма. Маэло качает головой и откладывает нож. Урок сасими окончен.

Пятнадцатиминутный перерыв. Джойс наливает себе чашку черного, чересчур сладкого доминиканского кофе и садится на крыльце черного хода, опершись ногами о пустую коробку из-под мидий. Глоток кофе и легкая улыбка. Она смотрит на уже знакомую суету рынка Жан-Талон. То, что несколько дней назад казалось огромным, теперь приняло знакомые пропорции, масштаб 1:1.

Прошло семь дней с ее побега, и Джойс потихоньку привыкает к новой жизни. Она вовремя появляется на работе, покорно выслушивает биологические лекции Маэло, улыбается самым разборчивым покупателям и делает успехи в испанском. Ее цель — стать образцовой продавщицей, смешаться с огромной массой сардин в косяке, раствориться в экосистеме.

Золотое правило беглецов: не забывай о маскировке.

Пожалуй, ее мать была мастером этого дела. Джойс просмотрела в телефонном справочнике все возможные варианты ее имени и измотала полдюжины телефонных операторов. Все без толку. Изменила ли мать имя и начала новую жизнь с жителем пригорода? Отправилась ли в ссылку на Багамы? И вообще, жива ли она? Тайна, покрытая мраком.

У Джойс появляется ощущение, что последние связи с предками-пиратами медленно распутываются. Она цепляется за газетную вырезку о Лесли Линн Дусет как за последнее доказательство живучести семейного призвания. И все же она ничего не знает об этой дальней кузине. Она понятия не имеет ни о ее планах, ни о жизненных целях, ни о ее грабительских методах, ни о фатальной ошибке, позволившей ФБР схватить ее.

Джойс придется всему научиться самой. Пиратство — наука, которую требуется осваивать самостоятельно.

Маэло появляется в дверях и объявляет о потрясающей лекции по анатомии осьминога (Octopus vulgaris). Джойс допивает кофе и встает.

— Маэло, если я не ошибаюсь, вы из Доминиканской Республики, верно?

— Ты не ошибаешься.

— А Мигель и Энрике, они с Кубы, верно?

— Верно.

— Тогда почему ваш рыбный магазин носит ирландское название?

— Из-за ирландских иммигрантов, которые работали в карьере Майорон в начале века. Каждое воскресенье они играли в лакросс прямо на этом месте и называли себя «Атлетический клуб Шанагана». С годами поле для игры в лакросс превратилось в автовокзал, а потом в рынок Жан-Талон. От тех времен осталась только улица Шанагана. Видишь вон тот дальний конец рынка? Там раньше была рыбная лавка.

— А куда делись ирландцы?

— Понятия не имею. Но карьер Майорон превратили в мусорную свалку.

СУЩЕСТВУЕТ ДВА САН-ПЕДРО-ДЕ-МАКОРИС.

Первый расположен на юго-восточном побережье Доминиканской Республики, 18 градусов северной широты, 69 градусов восточной долготы. Второй занимает восточную часть бульвара Сен-Лоран в Монреале; по периметру он ограничен с запада улицей Кристоф Колумб, с севера — воображаемой линией, проведенной через станцию метро «Кастельно», а с юга — бакалейной лавкой Кольмадо-Реал на улице Сент-Зотик.