Струна времени. Военные истории - Александр Бушков

Томшик наблюдал за ним с любопытством, но никаких вопросов, разумеется, не задавал: все же вышколенный был мужичок, и не только Войском Польским – он еще до войны служил в старой армии, сверхсрочник, тогда и заработал свои капральские «уголки». В сентябре две недели воевал, потом ушел на нашу сторону. Ни с какого боку не коммунист, но как-то так вышло, что ему оказалось не по пути ни с генералом Андерсом, ни с аковцами. Таких поляков хватало, у Ружицкого во многом похожая биография: закончил университет, в сентябре две недели повоевал офицером запаса, потом подполье, уход на нашу сторону, КБВ…[4]

Закончив, Сидорчук покосился на свой ППШ с рожковым магазином, висевший на колышке в углу, вопросительно глянул на меня.

– Прихвати, – кивнул я. – Запас карман не тянет.

Действительно, мало ли что. В сорок четвертом, когда мы втроем пошли на задержание, по всем оперативным данным, агент должен был быть на хуторе один, но супостатов там оказалось с дюжину, и автоматы нам здорово пригодились…

Когда он ушел, я отправился в свою палатку – а что еще оставалось делать, кроме как в очередной раз ждать у моря погоды? Правда, на душе было легко и где-то даже весело, когда представлял скорую встречу с Факиром – каковой, будем надеяться, и сегодня объявится у родника, где тут же попадет в теплые дружеские объятия Сидорчука. Полюбуемся на это чудо в перьях, косящее под старинного шляхтича…

Из своего окошечка я не мог видеть пущенной наверху зеленой ракеты, но она, несомненно, была, потому что в сторону верхнего лагеря пошла Катя.

Мне понравилось, как она держалась: автомат, как положено, на плече, походка уверенная, лицо спокойное. Совершенно прежняя. Вот только этот чертов перстень на пальце… Ребята наверху ничего не скажут вслух, но про себя будут недоумевать, как и я на их месте: был довольно давний, с довоенных времен, приказ наркома обороны о запрете женщинам-военнослужащим носить украшения. Даже маршал Жуков, между нами, самодур тот еще, его соблюдал: навешивал на свою постоянную б… боевые награды, на что имел право как командующий фронтом, а вот сережек-колечек носить не позволял. Ничего, план действий на тот случай у меня уже имелся: как только вернемся в город, при первой же возможности свожу ее к ювелиру-поляку (видел я его вывеску и помнил адрес) – а уж он, я так думаю, сумеет аккуратно распилить кольцо в самом узком месте прямо на пальце. А потом запаяет разрез… или нет, не стоит возиться, в таком виде и присовокуплю колечко к протоколу допроса Факира, как ни крути, а это стопроцентный вещдок… Однако наступило время, когда я начал тревожиться, а там и всерьез обеспокоился: ни Кати, ни Сидорчука. Ну, предположим, сегодня Факир припозднился, и старшина прилежно сидит в засаде – не ограниченный конкретными сроками, имевший приказ «брать, когда появится». Но Кате-то давно пора вернуться! Что за сбой у них там, наверху? Если очередного сеанса радиосвязи по каким-то причинам не случилось, они бы не пускали ракету – а Катя не отправилась бы наверх, не будь ракеты…

В конце концов не вытерпел, вышел из палатки и еще с четверть часа торчал возле нее, прикуривая одну от другой папиросы. Что-то мне начинало не нравиться Катино отсутствие. Линию полевого телефона мы меж лагерями не стали прокладывать, не было такого указания, а жаль, сейчас телефон ох как пригодился бы…

Время шло, но ни Сидорчука, ни Кати. С того места, где я торчал, отлично просматривался и верхний лагерь, и дорога к нему на всем протяжении. Не видно Кати…

В конце концов я плюнул и решил сам идти наверх – никакие инструкции и приказы мне не запрещали посещения верхнего лагеря в любое время, наоборот, я на это имел полное право как командир группы.

Но, не успел я сделать и пары шагов, как сверху выскочил из автобуса с рацией человек и припустил вниз с такой скоростью, будто собирался выиграть «золото» на какой-нибудь спартакиаде. Лица я на таком расстоянии рассмотреть не мог, но, судя по форме, это кто-то из трех наших офицеров. Ага, вот уже он гораздо ближе, перебежал дорогу и, не снижая темпа, чешет к нашему лагерю… Витя Межов, конечно…

Я пошел навстречу и ждал его у крайнего «Виллиса», которым лагерь, собственно, и заканчивался. Увидев меня издали, он прибавил прыти, подбежал, остановился, переводя дух, быстренько откозырял:

– Товарищ майор… Товарищ майор…

– Отставить, – сказал я, уже понимая, что из-за пустяка он бы к нам так не бежал. – Отдышись немного, потом доложишь.

Отдышавшись чуток, все еще жадно хватая полной грудью воздух, он достал из правого, незастегнутого кармана гимнастерки и протянул мне сложенный вчетверо листок, уже прекрасно знакомый. Я его машинально взял, потом спохватился:

– Витя, а почему ты мне ее принес? Вопреки четким инструкциям?

Он, ничуть не смутившись (парень был лихой и порой «пользы дела для» нарушал то и это по мелочам, за что был неоднократно руган и мною, и полковником, но без особой пользы), сказал:

– Пользы дела для, товарищ майор. Я ж не прямой приказ нарушил, а допустил некоторое отклонение от инструкций, а это две большие разницы, как говорят в Одессе…

– Короче и по делу! – прикрикнул я. – Одессит нашелся родом из Брянщины…

– Если по делу, товарищ майор, то дела, очень похоже, резко рванули вперед. Подробностей мне, конечно, знать не положено, но я нутром чую – сдвинулось что-то… Понимаете, наш ганс все прежние сеансы связи вел словно бы даже со скукой, словно повинность отбывал – как оно вообще-то на самом деле и есть… А сегодня, когда закончил работу, чуть ли не в пляс пустился у рации с радостной мордой. Стал талдычить, какой он полезный и лояльный, твердить, что эту радиограмму следует немедленно доставить «герру гауптману», вам то бишь. Ну в самом деле, чуть не пляшет от радости! Я и решил малость отступить от инструкций…

Я ехидно оборвал:

– Прекрасно зная, что ограничится парой дней гауптвахты, что для тебя как слону дробина, к тому же сплошь и рядом дела оборачиваются так, что не стоит тебя держать на «губе»… – и только тут спохватился: – Погоди! А Катя?

Он глянул недоуменно, пожал плечами:

– Так она ведь не пришла. Хоть мы и пускали ракету, как положено…

– Вообще не приходила? – спросил я, ощутив по всему телу неприятный холодок.

– Вообще не приходила, – снова пожал он плечами. – Иначе бы я к вам не бежал. Когда вышли все сроки, подумал: вдруг что-то случилось? У женщин же бывают дни, сами знаете, иногда и лежат в лежку, я ж женатый, разбираюсь…

Мысли у меня прыгали ополоумевшими мартовскими зайцами, а на душе становилось все тревожнее. Не приходила. Вообще. Значит, не дошла. Но что могло случиться? Факировы штучки? Но ведь там Сидорчук, а у него не забалуешь… Что за хрень с кандибобером?

Положеньице было не из легких. Меня ситуация словно пополам раздирала. С одной стороны, инструкция от меня требовала немедленно после получения радиограммы прочитать ее, зашифровать уже с помощью своего шифрблокнота и вручить радистке для немедленной передачи. С другой – радистка, получается, где-то запропала, не дошла… А ведь военврач мне рассказывал про отложенные гипнотизерские команды: скажем, он свободно мог ей вчера внушить, чтобы она сегодня направилась прямиком к роднику… Но там же Сидорчук…