Невеста викинга - Диана Гроу

Нормандцы спешно отплывали, слыша у себя за спиной страшный рев призрака. В этом реве были и гнев, и мощь одновременно. Кифи и сам, наверное, не подозревал, что способен на такое. Как ему хотелось догнать их предводителя с рыжей бородой! Од вытряс бы из него душу. Уже от одной этой мысли нормандец дрожал всем телом.

Кровь пульсировала и гудела в ушах Кифи громче морского прибоя, бьющегося о скалистый берег. Ему казалось, что он вот-вот взорвется.

Кифи вздохнул. Красный туман, застилавший ему глаза, понемногу начал отступать, и он внезапно понял, что случилось с ним. Это была жажда боя. Кифи почувствовал то, что чувствуют берсеркеры — воины, которые выходят на поле брани обнаженные по пояс и вооруженные только своей яростью и мечом. Это особое состояние, когда человека ранят и он не чувствует боли. Часто выходя из схватки победителем, берсеркер просто падал в полном истощении сил. Став берсеркером, воин переставал быть человеком и превращался в убивающую машину.

Кифи наконец смог успокоиться. Он оглядел берег, заваленный телами. Неужели он убил четырех мужчин?

Он помнил лишь мелькание перед глазами и крики смерти. Нормандец смотрел на окровавленную стамеску в своей руке. По его запястью змеей стекала струйка крови, капая с рукояти. Запах крови был ему устрашающе знаком.

Все эти недели он ломал голову над тем, кто он. Теперь он задавал себе вопрос, не был ли он тем чудовищем, дух которого вселился в него только что.

Тихое всхлипывание вернуло Кифи из мрачных размышлений.

— Мойра, — произнес он, поворачиваясь, опускаясь около нее на колени и развязывая ей руки, — они ранили вас?

Девушка опустила задранную тунику и вытащила изо рта кляп. Но когда он поднялся, чтобы помочь ей встать, она вскочила и сделала шаг назад, глядя на него дикими глазами. Кифи понял, что она боится его. И может быть, правильно делает.

Вдруг Мойра упала и попыталась встать, но, взвизгнув от боли, снова села обратно. Лодыжка была раздута.

— Сидите спокойно, — сказал Кифи, заставляя себя дышать глубже. — Я не сделаю вам ничего плохого.

Мойра с бледным от ужаса лицом смотрела на тела лежавших рядом варваров. Она попыталась подняться на колени и тут же опустилась обратно. Сбросив с живота песок, она тяжело упала и с подозрением посмотрела на нормандца.

— Кифи? — с сомнением в голосе сказала она.

— Нет, наверное, меня зовут иначе, — сказал он; внезапно вспомнив, что варвары, кажется, узнали его и даже назвали имя, которое все еще звучало у него в ушах. — Они меня называли Йорандом.

Но откуда эти нормандцы знали его? Неужели это были его товарищи из прежней жизни? Это могло объяснить, почему они практически не оказывали ему сопротивления. А если эти люди, которые были его товарищами, чуть не изнасиловали Мойру, то кем же был он?

Внезапно Кифи почувствовал себя тяжелым и уставшим и уронил стамеску, которая воткнулась в песок.

— Йоранд, так? — спросила Мойра. Она уже перестала дрожать и даже предприняла попытку улыбнуться ему. — Я благодарю вас, Йоранд. Одному Богу известно, что было бы со мной, если бы вы не подоспели на помощь. — Мойра посмотрела на изувеченные трупы и, поморщившись, отвела взгляд. — И не сделали… то, что сделали.

— Надо вставать, — сказал Йоранд. — Вы сможете встать сами?

Мойра попыталась перенести вес на больную ногу, но тут же вскрикнула от боли.

— Я не смогу идти. В мою лодыжку словно иголки воткнуты.

— Тогда я понесу вас.

— Подождите, сначала я очищу вас, — сказала девушка и все еще бледной рукой дотронулась до его лица и груди. — Лучше умойтесь в море, иначе отец подумает, что меня домой принесло чудовище.

Йоранд провел рукой по щеке. Она была липкой от крови. Спустившись к берегу, Йоранд ступил на мелководье.

Бодрящие соленые брызги немного прочистили его сознание. Он не сожалел, что убил этих на берегу. Они заслужили смерть. Однако легкость, с которой он сделал это, его настораживала. Он чувствовал триумф. Кем же он был в той жизни?

Может быть, и чудовищем.

Но Брайан у-Ниалл, казалось, и не подумал, что нормандец чудовище.

Когда он с Мойрой на руках пришел к королю, все переполошились. Но Мойра подробно рассказала, что сделали варвары, и как Кифи примчался на ее крик о помощи. Коннор и Эйдан тут же побежали на берег и принесли тела четырех нормандцев. Так история Мойры была полностью подтверждена.

Кифи теперь называли Йорандом. Его объявили героем и решили созвать в его честь пир. Король Брайан у-Ниалл позвал весь клан Донегола, назначив пир на следующее полнолуние. Пир обещал быть великим.

Фермеры один за другим отвечали на приглашение короля. Бурные события этих дней Йоранду даже успели наскучить. Тот факт, что чужак встал против своих соплеменников, искренне интересовал даже самых нелюбопытных.

Бренна занималась приготовлениями к пиру. С тех пор как этому нормандцу оказали высокое внимание за гот драгоценный стул, даже у королевы Уны проснулся интерес к жизни. Каменный пол был выметен и устелен свежим камышом.

— Возможно, надо будет сделать еще пирогов с мясом. Сделаешь? — спросила Мойра Бренну. — Если мы хотим чествовать Йоранда, как он того заслуживает, этого может оказаться недостаточно.

После того как Йоранд спас Мойру, король объявил, что нормандец больше не является пленником и может ходить где угодно. Бренне больше не надо было неотступно следить за ним и придумывать работу, чтобы он был занят.

Но его имя! Слово «Йоранд» никак не ложилось на красивый ирландский язык, думала Бренна. Будь ее воля, он остался бы Кифи Марфи — прекрасным морским воином. Теперь нормандец не отзывался на свое ирландское имя и поэтому казался еще дальше от нее.

Бренна потрясла головой, словно хотела проснуться. Какая странная мысль! Этот чужак никогда не был ее. Они никогда не были близки, даже когда она впервые увидела его на берегу. С какой стати она хотела быть с ним? Кроме того, для подобных фантазий она была старовата. Теперь, когда ей столько лет, поздно было думать о собственном мужчине.

В ночь, когда был назначен пир, собралось очень много народу. Те, кто прежде не видел высокого, с золотистыми волосами нормандца, теперь окружали Йоранда, погладывая на него с опаской и восхищением. Все хотели поговорить с чужестранцем, который спас дочь короля, заслужив тем самым его благодарность.

Бренне толпы никогда не нравились. Именно ее тяга к одиночеству подсказала ей тогда примерить на себя монашескую жизнь в монастыре Клонмакнойз, Куски торфа, курившиеся на решетках, и гомонившая толпа сделали свое дело, и Бренна, чтобы хоть как-то отдохнуть, схватила накидку и выскользнула в темноту. Прохладный свежий воздух бодрил.