Портрет кавалера в голубом камзоле - Наталья Солнцева

– Тогда конец девке, – нашептывал боярину верный товарищ. – Свезет ее Орн проклятый в мертвую пустошь, отдаст бесам на поругание.

– Каким бесам? Разве есть худшая нечисть, нежели эти псы в человеческом обличье?

– Есть… Землица-то здешняя не простая. Под ней «великая тьма» покоится. И если ее потревожить, быть мору или пожарищу… или еще какому бесчинству. Старуха предупреждала, а дядька ваш посмеялся над ней и прогнал со двора…

– Что за «великая тьма»? – недоумевал Юрий.

Товарищ опасливо оглядывался, осеняя себя крестом.

– Того никто не ведает. Еще моя бабка говаривала, будто схоронили там волхвы идолище Черного Бога…

При этих словах по лесу пронесся ветер, закричала выпь на болотах. Запахло стоячей водой, тиной и гнилыми мхами.

– Землю-то пахать надо было, – выступил в защиту дядьки Юрий. – Возделывать, хлеб сеять. Алексей Сатин хозяйствовал исправно, холопов не обижал, в голоде не держал…

– А старуху горбатую он почто прогнал?

Молодой боярин не успел ответить, – раздался топот копыт, из-за поворота вынырнули несколько всадников. Облитые луной, на черных конях, в черных кафтанах и шапках, они казались подручными самого дьявола. По притороченным к седлам собачьим головам Юрий узнал царских опричников во главе с Орном.

– Девку везут! – вырвалось у главного егеря.

– Не отобьем, много их…

– Попробовать-то можно…

– Погодите, – остановил своих людей Юрий. – Надобно убедиться, Ольга ли это?

Женщину, закутанную в монашеский плащ с капюшоном, везли, словно тюк, перекинув поперек лошади. Из-под темной хламиды белели ее голые ноги.

«Жива ли? – гадал боярин, вглядываясь в сию бесформенную поклажу. – Была бы мертва, закопали бы где-нибудь поближе к усадьбе, в лес бы не потащили…»

– Ах, псы! Яко ночные звери рыщут…

Между тем всадники остановились на небольшой поляне, поросшей редким кустарником, спешились.

– Что они задумали?

– Я слышал, «государевы люди» с демонами якшаются…

– Сами они демоны… под личиной монахов, – зло сплюнул егерь. – В грубые рясы да скуфейки[12]рядятся. А под рясами-то платье тонкого сукна, шитое золотом, на куньем меху, и нож на поясе. Кого хотят, режут, пытают, женок и девиц бесчестят! Нету на них ни закона, ни управы…

Словно в подтверждение его слов опричники затеяли нечистую забаву. Развели костер, разделись до пояса, принялись прыгать козлами, орать на все лады, выть и размахивать руками. Они были пьяны.

– Положить бы их всех тут, – нетерпеливо прошептал егерь. – Дозволь, боярин!

– Нельзя… – покачал головой Юрий. – Спугнем, а Ольгушку не выручим. Не ее привезли, сердцем чую! Другая несчастная ждет своей участи…

– И то правда.

Разогретые вином и дикими плясками опричники с гиканьем притащили к костру живую поклажу, сорвали с жертвы плащ… и глазам изумленных наблюдателей предстала совершенно нагая девушка со спутанными волосами. Она отчаянно брыкалась и кричала от страха.

«Это не Ольга, – удостоверился молодой Сатин. – Господь милостив!»

– Хорош ли выкуп? – на ломаном русском обратился Орн к кому-то невидимому. – Берешь ли?

– Берет! Берет! – вразнобой отозвалась хмельная братия.

Один из опричников выхватил длинный блестящий нож и быстрым резким движением перерезал жертве горло. Хлынула кровь, черная в призрачном свете луны. Крики разом смолкли, белое тело девушки затихло на пожухлой траве.

– Пейте, братья! – провозгласил Орн. – Кто не выпьет, тому лучше за лопаты не браться!

Участники жуткого ритуала наперебой кинулись набирать кровь в серебряные чаши, разводить вином, глотать… Кровь, перемешанная с вином, текла по бородатым лицам, капала на грудь… Опричники, и без того возбужденные, совсем обезумели: разобрали заступы и принялись остервенело рыть землю там, где указал Орн.

– Что они делают? – удивился Юрий.

– Древние могилы раскапывают… На этой пустоши, близ лесу, издавна мертвяков хоронили, – объяснил один из егерей. – Еще при пращурах! Говорят, кто слуг Черного Бога потревожит, тому не жить…

У костра, откуда ни возьмись, появилась сгорбленная старуха, погрозила Орну клюкой, прокаркала:

– Не балуй, иноземец! Не пляши на чужих костях. Не буди тьму-тьмущую! Не то сгинешь в гнилой топи…

– Прочь, ведьма! – вскричал предводитель опричников, замахиваясь на горбунью лопатой. – З-зарублю!..

Просвистело железо в воздухе, разрезая пустоту. Старуха исчезла, как не бывало, а на месте, где она стояла, трава занялась пламенем. Попятились «государевы люди», оторопь их взяла.

– Чело рты разинули? – вызверился на них Орн. – Копайте! Или я вас здесь же зарою!

– Г-горит…

– Головешка из костра выкатилась! Эка невидаль!

– Костер далеко…

– Тьма тьмы да не убоится!

С этим истошным кличем схватился Орн за плеть и давай свое воинство охаживать, с руганью, с проклятиями. Те опомнились, вернулись к яме. Слышно было, как вгрызаются в почву заступы, гулко ухает в лесу филин.

– Пусто, хозяин… – выбрасывая из раскопа трухлявые доски и обломки костей, сообщил один из мигом протрезвевших опричников.

– Пусто, говоришь? Пусто-о-о! – бесновался иноземец. – Где же колдовские сокровища зарыты?

– Может, нету здесь никаких сокровищ?

– Малую жертву принесли, – сообразил Орн. – Поскупились! Вот и не указал нам Дух Болот верного места… Ну, не беда! Скоро царское посольство по тракту возвращаться станет из заморских земель. Уж мы его встретим… до самой слободы[13]супроводим в целости и сохранности. Чтоб ни с одного купчины, ни с одного дьяка[14]приказного даже волоска не упало!

В сих словах Юрию почудился лживый и зловещий смысл…