Через реку забвения - Моника Бейком

Пока Брюс медлил, Тереза на его глазах машинально провела языком по губам и вновь в ожидании раскрыла их. При виде столь упоительного действия — которое к тому же происходило так близко — Брюса бросило в жар.

Ох, что она со мной делает! — мелькнуло в его мозгу. Но ведь сейчас Тереза полностью одета, а что было бы, если бы она впрямь была обнажена? Нет! Об этом нельзя думать. Иначе мое… гм… взбудораженное состояние станет слишком очевидным.

Понимая, что дальше тянуть невозможно, он аккуратно вложил Терезе в рот ломтик слойки. Она сжевала ее, проглотила и сказала:

— Теперь веришь, что я все съем?

— Э-э… да.

— Так, может, отдашь мне остатки слойки?

— Ни за что, — быстро произнес Брюс. — Уговор дороже денег. Ты съешь эту слойку из моих рук, и никак иначе. — Он отломил очередной кусочек. — Ну-ка, давай…

Странно, но спорить Тереза не стала. Пока продолжалось это необычное кормление, ее глаза влажно поблескивали. У Брюса даже промелькнула мысль, не передалось ли ей каким-то образом его собственное волнение.

Сам он с каждым мгновением все больше терял голову. Тереза так чувственно ела, что ему хотелось максимально растянуть этот процесс. Сам того не замечая, Брюс начал отламывать все более мелкие кусочки. Его взгляд не отрывался ото рта Терезы. Ее губы раскрывались, меж них показывались ровные белые зубы, мелькал розовый язык, Брюс вкладывал в этот очаровательный рот ломтик слойки, и тот закрывался.

С каким наслаждением вместо кусочка сдобы Брюс вложил бы меж соблазнительных губ собственный язык!

И чем больше уменьшалась слойка, тем стремительнее нарастало это безумное желание. В мозгу Брюса то и дело вспыхивали волнующие картины. Под конец ему пришлось бороться как с участившимся дыханием, так и с собственным воображением.

А затем произошло нечто особенное. Скармливая Терезе очередной ломтик, Брюс до того засмотрелся на нее, что забыл вовремя убрать пальцы и она слегка прихватила их губами.

О, какое это было блаженство!

Брюс ощутил, как теплые влажные губы сомкнулись вокруг кончика его указательного пальца, лишь едва задев большой. Само по себе это прикосновение едва не свело Брюса с ума, но в следующее мгновение, словно дополняя начатое действие, Тереза дотронулась до его пальца языком.

В тот же миг Брюс почувствовал, как интимную область меж его бедер сковало спазмом, острым, но бесконечно сладостным. Он вздрогнул, поспешно убрав пальцы… и встретил потемневший взгляд Терезы.

И тут будто что-то прояснилось в его мозгу. Конечно! Она тоже взбудоражена. Да и разве могло быть иначе, если речь идет о такой женщине? Сила ее эмоций, будучи облеченной в музыку и слова, способна увлечь множество людей. Разве было бы это возможно, если бы Тереза не являлась страстной натурой? Никогда. А если так…

Брюс даже задохнулся, когда в его голове вырисовался единственно правильный вывод: Тереза не только не осталась безучастной к затеянной им игре, но включилась в нее. Охотно или нет — это уже другой вопрос. Не исключено, что ее заставили сделать это собственные гормоны.

Вот тебе и ответ на вопрос, живой она человек или нет! — полыхнуло в мозгу Брюса.

Он опустил взгляд на последний кусочек слойки, оставшийся в его руке, потом посмотрел на Терезу. Та молча раскрыла губы, ноздри ее слегка раздувались.

И вдруг Брюс сделал нечто такое, чего еще секунду назад от себя не ожидал. Повинуясь внезапному импульсу, он сжал остатки слойки в кулаке, после чего раскрыл ладонь и высыпал крошки в мойку. Затем, не сводя с Терезы горящего взгляда, медленно приблизился к ее лицу, чуть наклонился и припал к приоткрытым губам.

Ему показалось, что в последний момент Тереза издала едва заметный вздох облегчения. Как будто у нее еще оставались сомнения относительно того, будет ли иметь продолжение их игра. Но эта мысль быстро улетучилась из головы Брюса, потому что начался поцелуй.

Сколько раз, лежа в тиши своей спальни, Брюс представлял себе, каким окажется первый настоящий поцелуй с Терезой. Разумеется, он не знал, случится ли это вообще, но разве можно истребить надежду? Нечего и говорить, что это событие представлялось ему чрезвычайно сладостным и волнующим, однако реальность превзошла самые радужные ожидания.

Несмотря на то что внутри у него все бушевало, начал Брюс очень осторожно. Меньше всего ему хотелось спугнуть удачу. Да, Тереза не отвергла его в первую минуту, но, если он даст волю чувствам, кто знает, как она себя поведет? Может, излишний напор будет истолкован ею как грубость и сказка кончится, едва начавшись.

Исходя из этих соображений, Брюс поначалу даже не касался Терезы руками. Просто уперся ими в мойку, поместив по обеим сторонам стройных узких бедер, которые ему безумно хотелось прижать к своим.

И поцелуй он углубил не сразу. Собственно, ему и не пришлось выбирать для этого подходящий момент, потому что спустя несколько мгновений Тереза перехватила у него инициативу.

Произошло это так. Когда Брюс наклонился и их губы слились, он ненадолго замер, ожидая последствий. Однако проявились они лишь в том, что Тереза едва заметно качнулась к нему. Тогда, приободрившись, но продолжая изо всех сил сдерживать себя, Брюс чуть усилил нажим. Спустя еще пару секунд он рискнул коснуться языком белых зубов, которыми еще совсем недавно любовался, пока те с хрустом вгрызались в слойку. Вскоре после этого Тереза сама запустила язык к нему в рот.

Впоследствии Брюс пришел к выводу, что эту минуту следует считать переломным моментом их отношений.

Но то произошло гораздо позже, а сейчас он просто наслаждался восхитительными мгновениями, всецело отдавшись пронзительным ощущениям поцелуя. Они были так сильны, что Брюс не сумел подавить стон, и он заклокотал в его горле, безусловно достигнув слуха Терезы.

А затем — вот уж действительно неожиданность! — она издала ответный стон.

Брюс безошибочно угадал в этом звуке наслаждение и лишь тогда позволил себе положить ладони на ее талию. По телу Терезы пробежал ощутимый трепет. Она невольно подалась вперед, теснее прильнув к Брюсу, который сам задрожал от вожделения, почувствовав, как к его торсу прижалось нечто упоительно упругое и очень женственное.

С каждым мгновением поцелуй становился все более глубоким и безудержным. И все больше напоминал объятия влюбленных, на некоторое время разлученных обстоятельствами, но наконец встретившихся и давших волю чувствам.

К Брюсу это в какой-то мере можно было отнести — ведь он давно уже лелеял надежду на нечто подобное, — но что происходило с Терезой?

Даже в преисполненные обилием эмоций и ощущений минуты в дальних пределах мозга Брюса вертелась эта мысль. Подсознательно он все время искал ответа на мучительный вопрос, но приходившие на ум варианты не устраивали его — потому что не подразумевали любви.

Впрочем, вскоре чувства окончательно оттеснили на задний план мысли, и Брюс забыл обо всем на свете, растворившись в сладостной неге поцелуя.