Дважды возрожденный - Виктор Мурич

Мы только закончили уборку одной стены и бастиона, как завыл гудок гномьей рации в центральном зале. Пообщавшись с ними, Мичман вышел из Башни с хмурым лицом и приказал готовиться выездной группе. Видите ли, гномам приспичило поработать, и нас вызывали для охраны.

* * *

В машине, кроме меня, Аня и Мотор. Я старший.

Перед выездом Мотор долго ругался с Мичманом, но тот так и не дал ему мотоцикл. Устав спорить, Мотор смачно сплюнул и уведомил всех, что за рулем будет он. Я не имел ничего против, так как ночной штурм, а потом дневная расчистка стен и приведение одной из пушек в рабочее состояние вымотали меня окончательно.

Под мерное покачивание джипа, идущего по Пустоши, я удобнее устроился на заднем сиденье и закрыл глаза. До шахты No24 часа четыре. Времени выспаться более чем достаточно, если, конечно, полностью отключиться.

Мотор, засунув наушники-капельки плеера в уши, что-то горланит на английском, заглушая гул двигателя. Аня на переднем сиденье шумно возится с автоматом. Что-то у нее не получается, и она периодически тихонько чертыхается и в сердцах бьет маленьким кулачком по пластиковому прикладу.

Молодцы девчонки! На штурме работали не хуже нас... А может, даже в чем-то и лучше... Одна только Аня со своим огнеметом чего стоила... Прыгала как чертенок, поливая огненным дождем надвигающихся языков...

- Спишь? - вырвал меня из полудремы Анин голос.

- Угу, - бурчу я, не открывая глаз. - Устал как собака. Эти кишки на стенах меня доконали. - Смачно зевнув, добавляю: - Я малость подремлю. Ага? А ты по сторонам поглядывай.

- Хорошо. - Она наклоняется ко мне через спинку переднего сиденья и легонько бьет ладонью по колену. - Круто ты их!

- Кого?

- Слонов... Я наблюдала за тобой во время штурма и видела, как ты положил серию фугасов на спину большого слона.

- Мелочи... Все мы такие... Жить захочешь - и не такое сотворишь, - лениво отмахнулся я. - У нас все равно выхода нет. Либо борись, либо сдохни. Мне первое нравится больше... Не намного, но все же больше.

- Нет, ты не прав. - Она задумалась, подбирая подходящие слова. - Многие из нас воюют как бы в напряг, через силу... Борясь при этом со своим внутренним "я"... Ты же как бы живешь этим. Ты как Мичман... Для тебя это все является нормой. Тебе даже не приходится убеждать себя, что это нужно делать. Ты просто берешь и делаешь... И в то же время ты стараешься казаться грубее и злее, чем ты есть. Я ведь знаю, точно знаю, что ты на самом деле совсем другой. Ты как будто сидишь внутри прочной эмоциональной скорлупы, боясь высунуть наружу мягкое, уязвимое тельце души.

- Вот когда меня язык выпотрошит, тогда и увидишь, какой я внутри, - не желая продолжать разговор, жестко произнес я.

Аня - хороший человек. Иногда даже чересчур. Добрая, надежная, храбрая. На нее всегда можно положиться. Когда она стоит за спиной, за тыл я спокоен. В ней удивительным образом сочетаются мужская стойкость, женская мягкость и обаятельная внешность. Крепко сбитая не по-женски мускулистая фигура немного контрастирует с симпатичным улыбающимся личиком. Ее иногда называют мужиком в юбке. На что она серьезно обижается.

Приоткрыв глаза, смотрю на ее лицо. Обиделась. Точно обиделась. Надула губы и отвернулась. Сопя, возится с автоматом. Теперь я вижу только затылок, прикрытый коротким ежиком темных волос.

Зря я так. Она ко мне с добром, а я... Даже не знаю, почему я себя так с ней веду. Стас мне неоднократно намекал, что Анюта бросает мне в след нежные взгляды. Да и ее поведение после боя в дверях комнаты говорит само за себя. Возможно, именно это меня и пугает. Самое страшное для меня это привязаться к человеку, а потом его потерять. Учитывая нашу жизнь, абсолютную неуверенность в завтрашнем дне и срок Договора, я считаю, что не вправе проявлять чувства к ней. Вот вернемся домой...

При мысли о доме в груди потеплело и стало как бы уютнее. И вроде я уже не на сиденье колышущегося на неровностях скального грунта джипе, а дома, на любимом диване, низком и широком, стоящем у стены с большим ворсистым ковром. В углу тихонько играет магнитофон "Маяк", выплескивая из стареньких колонок в пространство небольшой комнаты забытые мелодии семидесятых. На столе, дразня обоняние, дымится чашка хорошего кофе. В руках интересная книга, обязательно фантастика... И я погружаюсь в вихрь, затягивающий меня в мир благородных космических пиратов и злобных уродливых пришельцев. Я живу главным героем... Вместе с ним преодолеваю трудности и коварные западни, расставленные врагами. И нет в тех иллюзорных мирах ни тушканчиков, ни языков, жаждущих отправить меня на тот свет. Нет кровавых мозолей на ногах от длительного хождения по горам, нет жутко воняющей потом грязной рубахи под тяжелым бронежилетом, предназначенным хоть как-то защитить легко уязвимое тело от агрессивного мира, нет похорон друзей, погибших ради жизни каких-то уродцев, воняющих заплесневелым сыром... Там я не валялся на холодных камнях, прячась от пробегающего мимо стада, и не умолял бога, в которого не верю, остаться незамеченным и прожить еще хотя бы день.

Там - романтическая, красивая иллюзия. Здесь - жестокая реальность. Здесь нельзя пролистать несколько страниц, чтобы пропустить неинтересный кусок, или перестать читать...

Здесь как в некогда популярной песне - "It's my life". Это моя жизнь.

- Просыпайся, лежебока! - рявкнул трубным басом над ухом Мотор. Приехали.

Душевно потянувшись, осматриваюсь. Джип пристроился на склоне скалистого холма у входа в шахту. Вдалеке возвышаются Пальцы - пять высоченных каменных шпилей, упирающихся в серое облачное небо. Если напрячь воображение, то эти исполины действительно кажутся пальцами с кривыми когтями, вырастающими из каменной толщи. Иногда кажется, что это какой-то великан высунул из-под земли руку, желая убрать с неба мешающее спать солнце.

Люблю бывать на этой шахте. Дело в том, что большинство шахт находятся или в скальных массивах, или в ущельях, а двадцатьчетверка уютно устроилась в основании невысокого холма. Расположившись на его вершине, можно без труда держать под контролем окружающую равнину.

- Гномы прибыли? - интересуюсь, вылезая из машины и разминая затекшее от длительного сидения тело.

- Не-а.

Мотор закуривает сигарету и устраивается за турелью танкового пулемета на заднем сиденье. Сухо лязгает затвор, загоняя в ствол первый патрон из змеящейся по сиденью ленты.

Делаю круг почета вокруг джипа, с деловым видом постукивая носком ботинка по скатам.

- Скоро задние менять придется, - ни к кому не обращаясь, говорю я. Совсем уже истерлись. Вон даже кое-где корд потрескался.

- Еще бы, - переваливается через борт машины Мотор, глядя на колесо. - По таким камням... У них же края острые. Тут никакая резина не выдержит. Хоть железные ставь.