Вторая попытка - Станислав Сергеев

— А что за пряник?

— Не поверишь — генеральские погоны.

— Ого, командир, а ты молоток! Считай, за сколько? За восемь месяцев от капитана до генерал-майора дослужился.

— А вспомни, сколько у Сталина таких молодых да ранних потом по этапу пошли?

— Тоже верно. Так что делаем?

— Сидим, ждем гадостей. По возможности эвакуируем всех наших.

— Плохие предчувствия?

— Да нет. Просто нас играть начали, причем весьма грубо. Надо это прекращать, а то пройдет еще полгода, и будем по стойке смирно стоять. Надо работать над своим статусом.

— Понятно, командир. Так что делать?

— Так зови Лаврентия Павловича и дерни местных девчонок, пусть кофе сделают.

— Хорошо. Может, кого оставить — на всякий случай, вдруг Остапа понесет?

— Да нет. Они сейчас с меня пылинки сдувать будут.

— Надеюсь, командир, тебе виднее, но я всё равно подстрахуюсь.

Санька вышел, а я встал, проковылял к умывальнику и, спустив воду, умылся, почувствовав некоторое облегчение. Дверь скрипнула, и на пороге появился сам грозный нарком. Он с сомнением оглядел мой помятый камуфляж, повязку на голове и бледное лицо.

— Добрый день, Сергей Иванович.

— Добрый день, Лаврентий Павлович.

Берия, скрипя надраенными до блеска сапогами, подошел к столу, сел на свободный стул и уставился на меня.

— Как вы себя чувствуете, Сергей Иванович?

— Не очень, но поговорить о серьезных вещах в состоянии.

— Это хорошо.

Берия опустил голову, и я удивленно посмотрел на него. И он, и я прекрасно понимали, что разгром нашей колонны — это недоработка его ведомства.

— Я хотел извиниться за инцидент с вашей колонной.

— Да, получилось весьма и весьма неприятно.

— Мы такое и не предполагали.

— Дайте догадаюсь. История с бомбардировщиком — или ваша провокация, или проводилась под вашим контролем?

— Правильно догадались. Как прошла информация, что начались сепаратные переговоры с немцами, они задергались. Но то, что посмеют напасть на вашу колонну, никто не предполагал.

— Так кто замешан был?

— Из крупных — Литвинов, Каганович, Хрущев, и в самый последний момент выяснилось, что замешан Абакумов. Это его люди напали на кортеж.

— А ему-то чего не хватало?

Берия не выдержал и выругался. Выглядел он неважно, видно, что давно не спал и еле держится на ногах.

— Они не на вас, они на Судоплатова нацелились, а списали бы всё на армейских. У него был свой человек в группе, которая с самого начала вела оперативное сопровождение контактов с вами, и благодаря этому была мощная утечка информации. Узнав про свою судьбу, Абакумов, оставаясь в тени, известил заинтересованных людей — Кагановича, Литвинова, Хрущева и многих других, кто участвовал в будущем в борьбе с культом личности Сталина, и соответственно их сориентировал. Хрущев задействовал своего человека в наших рядах — Савченко. Вот он и занимался силовыми акциями. Отвлекая внимание, таким образом Абакумов пытался внедрить нескольких своих людей в новое управление, возглавляемое Судоплатовым, пропихнуть поближе к новинкам, но Павел Анатольевич весьма ревностно относился к такого рода вещам. Мы этим заинтересовались, когда проверяли кандидатов на детекторе лжи.

— А как же связь с Западом?

— Литвинов и свел. В деле с самолетом, который упал в Польше на Гитлера, и наши отметились, предоставив для достоверности соответствующие доказательства.

— А что за история с упавшим самолетом на дачу товарища Сталина?

— Тоже они, но мы это уже контролировали, и естественно, на даче никого не было. Пока стоял шум, Абакумов решил избавиться от Судоплатова и свалить это всё на заговорщиков, а в той колонне были вы, и нападающие совсем не ожидали ни боевых вертолетов, ни спецназа из будущего.

Я опустил голову. Всё так просто, а сколько людей погибло…

— Как там Павел Анатольевич?

Вроде и заботится о здоровье своего подчиненного, но мне в его голосе послышалась фальшь, или, может, действительно послышалась? Хотя Судоплатов становился ему прямым конкурентом. Ладно, потом разберемся, хотя зная Берию, даже если он и замешан, то все хвосты подчищены и свидетелей уже точно нет.

— Пока в коме, а так время покажет. Теперь, что по Германии и, особенно, по Канарису?

— Ну, основное вам сообщили, но вот о некоторых вещах товарищ Сталин хотел лично пообщаться. Вы в состоянии сейчас отправиться в Кремль?

— Да. Надеюсь, будет без приключений?

— Конечно. Всю гниль мы подчистили.

Возразить было нечего, да и действительно накопилось много вопросов, которые нужно было решать с высшим руководством СССР. Я не стал кочевряжиться и, быстро приведя себя в порядок, сел в машину Берии, и мы, в сопровождении усиленной охраны, выехали в Москву. На этот раз колонну сопровождали пара истребителей, видимо задействованных наркомом, и Дегтярев со своей стороны привлек МИ-24 со штурмовой группой и МИ-28Н для усиления.

Это было впечатляющее зрелище: в вышине крутились две пары истребителей, а чуть ниже нарезали круги боевые вертолеты, которые одним только своим видом внушали уважение и страх. Когда эти грохочущие летающие танки пролетали над головами, чувствовалась сила и мощь, которые вселяли уверенность в своей безопасности.

Несмотря на все внешние шумы, покачивание машины и явно ощущаемую напряженность охраны и сопровождающих лиц, я самым бесстыдным образом умудрился задремать, подняв ворот пятнистого бушлата. Но всему хорошему приходит конец, и я, как по команде, раскрыл глаза, когда машины уже приближались к Кремлю. Всё, время. Только Берия хотел меня разбудить, как я спокойно сказал:

— Лаврентий Павлович, я не сплю.

— Странно, мне показалось, что вы хорошо отключились.

— Биологические часы. Привычка. Я ж сколько времени в рейдах на захваченной противником территории провел, это уже вырабатывается на подсознательном уровне.

Берия уважительно прокомментировал:

— Хорошая привычка, Сергей Иванович. Мы уже приехали.

— Хорошо.

Процедура прохождения нескольких уровней охраны фактически не изменилась, за исключением того, что пришлось пройти через парочку арочных металлодетекторов, помыть руки и выложить из карманов всякую мелочь в специальную картонную коробку. Но, учитывая мой особый статус, нас с Берией нигде не тормозили больше положенного, и вскоре мы вошли в приемную, где сидел неизменный Поскребышев.

Секретарь Сталина спокойно глянул на мой камуфляж, встал, сделал несколько шагов от своего стола до двери кабинета Сталина, открыл ее и коротко сказал: