Дебютная постановка. Том 1 - Александра Маринина

class="p1">– Это кто? – вполголоса спросил Михаил, незаметно указывая глазами на Абрамяна.

– Это тот самый Абрамян, который занимался делом Астахова.

– Тот, к которому я тебя направил?

– Ну да. Помнишь, я тебе тогда сказал, что мы с ним вместе работали, когда я еще в розыске был.

– Помню-помню, – кивнул Миша. – Все-таки тесен мир. Ну так что, нашли убийцу?

– Пока нет.

– А что он рассказывает?

– Ну не здесь же, – недовольно шепнул Николай.

Обернулся, похлопал по спине сестру, которая, нагнувшись к автомобильному окну с опущенным стеклом, о чем-то ворковала с Александром.

– Оставь человека в покое, он и так весь вечер на меня потратил. Время двенадцатый час, маленьким девочкам пора баиньки, а не заигрывать с женатыми мужчинами.

Нина выпрямилась, глянула на него сердито:

– Вот же ты зануда, Колька!

Потом снова заглянула в окошко и мило улыбнулась:

– До свидания, Александр! Была рада познакомиться!

– И я был рад, красавица, – весело ответил Абрамян. – Еще встретимся, если Колька нас с тобой не убьет.

– Убью, – громко пообещал Николай, но отъезжающий Саня вряд ли услышал его слова за шумом мотора.

– Нинка, дуй домой, – распорядился Миша. – А я с Колей поднимусь, нам поговорить надо.

– Между прочим, время двенадцатый час, как справедливо заметил наш с тобой старший брат, – капризно возразила девушка. – Неприлично в такое время шляться в гости, тем более в семейный дом. Мы и так у Ларки с восьми часов сидели, небось надоели ей хуже горькой редьки.

– Вот как раз ты и надоела, от твоей бесконечной болтовни уже уши закладывает, – отпарировал Михаил. – Ты слышала, что я сказал? Отправляйся домой и ложись спать, я скоро приду. У нас с Колей дела.

– Ох-ох-ох, можно подумать!

Нина гордо выпрямила спину, обтянутую узким облегающим платьем, и направилась в соседний подъезд, изящно покачивая бедрами и цокая каблучками.

– Замуж ей пора, – задумчиво проговорил Михаил, глядя вслед сестре. – Красивая стала девка, глазами стреляет во все стороны, закрутит еще с каким-нибудь… неподходящим, залетит, носись потом с ней…

– Ты сам для начала женись, потом о Нине будешь беспокоиться. Ладно, пошли.

Дома было тихо и уютно, Лариса сидела на диване, поджав под себя ноги, и читала при свете торшера. В коротком голубом халатике, с уложенными волосами и ярко подведенными глазами, она была такой красивой, что перехватывало дыхание. «А я ее почему-то не люблю, – со ставшим уже привычным недоумением подумал Николай. – Она совсем чужая, как инопланетянка для меня».

– Миша, ты чего? – удивленно спросила она, увидев, что муж пришел не один. – Забыл что-то?

Отложив книгу, она начала было вставать с дивана, но Николай жестом остановил ее:

– Сиди-сиди, мы с Мишкой на кухне парой слов перекинемся, по службе.

– Что там на даче? Юрка в порядке?

– В полном, здоров и весел. Читай спокойно.

– А ужинать?

– Да что ты, какой ужин, – рассмеялся он. – Мать так накормила, что теперь неделю можно не есть.

Лариса явно обрадовалась, что можно вернуться к чтению.

– Тогда убери там все в холодильник, я тебе на плите оставила, – сказала она и тут же уткнулась глазами в книгу.

Братья уселись на кухне, плотно притворив дверь. Николай тщательно отбирал информацию, которой считал возможным поделиться с братом. Хоть Мишка и свой, все-таки следователь, пусть и начинающий, но Абрамян же не зря просил особо не распространяться. Про фотографию, записку на французском языке и затейливо расставленные на крышке рояля свечи Губанов уже рассказывал раньше, после встречи со следователем Дергуновым. Про то, что собранные у гостей Астахова отпечатки пальцев не совпали со следами на коробке от импортного лекарства, пожалуй, можно. И про то, в котором часу, по заключению медицинской экспертизы, скончался певец, тоже можно. Даже о том, что девушка с фотографии оказалась артисткой кордебалета, сказать не возбраняется. А вот имя ее называть, пожалуй, не следует, как и имя ее несостоявшегося мужа Зимовца.

– У этой балерины, как выяснилось, был горячий поклонник, практически жених, какой-то переводчик с французского, за него плотно зацепились, проверили со всех сторон, но у него такое алиби, которое не разобьешь. Вот на этом месте все и застопорилось, а наверху недовольны тем, что очень долго следствие идет, и передали дело другому следователю, – закончил свой рассказ Николай.

– Переводчик? – вскинулся Миша.

– Ага. Записка же была на французском, потому и зацепились.

– А какой именно переводчик?

– Не понял вопроса, – нахмурился Николай.

– Ну, он тексты переводит или разговоры?

– А, в этом смысле… Синхронист вроде, выезжал с делегациями за границу.

– С делегациями, значит, – задумчиво повторил Михаил. – Дурак ты, Колька, хоть и при должности, а ничего в этой жизни не понимаешь.

– Интересно, а что же такого ты понимаешь, что мне недоступно?

– Понимаю, почему дело передали другому следователю.

– Ну и почему же?

– Да потому же! – громким шепотом воскликнул Миша. – Ты что, не соображаешь, кто такой переводчик-синхронист, который выезжает в капстраны с нашими делегациями? Он или действующий офицер КГБ, или в резерве, или завербованный. Виновен он или нет, пусть даже просто причастен, а его необходимо из-под следствия убирать. С первым следователем, видно, не смогли договориться, нашли того, кто более покладистый и понимает, как жизнь устроена. Придумали про то, что наверху недовольны, и про то, что Астахова любил наш генсек, тоже наврали, я уверен. Просто нужна была красивая отмазка.

– Ну… Может быть, – неохотно согласился Николай.

Ему стало обидно, что он сам не додумался до такого простого объяснения. И еще более обидно, что об этом ни слова не сказал Саня Абрамян. Ведь он-то уж точно не мог не понимать то, что понимает даже Мишка, который в следствии без году неделя.

– Все равно, Миш, версия тухлая, я же говорю: там алиби железное, переводчик совершенно точно ни при чем, – снова заговорил он, стараясь не показать, насколько задет словами брата. – Будем надеяться, что новый следователь посмотрит на дело свежим взглядом и сообразит, в каком направлении двигаться. Давай расходиться, поздно уже, а завтра вставать рано.

– Не тебе одному вставать, неженка, – усмехнулся Михаил, поднимаясь. – Все работают, бездельников нет.

Николай ожидал, что брат непременно спросит, нет ли каких известий о направлении, в котором будет развиваться новое штатное расписание союзно-республиканского министерства, но Миша об этом даже не обмолвился. И вообще не был, в отличие от многих, обеспокоен грядущими переменами. Что ж, можно понять: следственные подразделения созданы в МООП совсем недавно, всего три года назад, они еще не успели разрастись до таких размеров, чтобы нуждаться в сокращении. До 1963 года все предварительное следствие по уголовным делам было сосредоточено в прокуратуре, милиция выполняла только функции дознания, которое являлось эдаким упрощенным и укороченным вариантом следствия по самым незначительным, мелким делам. Теперь и в органах охраны общественного порядка есть свои следователи, прокуратуру разгрузили, освободили от мелочовки, отделы и отделения дознания в милиции упразднили, вместо них организовали следственные аппараты. Крайне маловероятно, что изменения их хоть как-нибудь коснутся. Нет, конечно, Следственное управление МООП РСФСР переименуют в Следственное управление МООП СССР, это понятно. Возможно, даже снимут с должности нынешнего начальника полковника Галкина и поставят на его место кого-нибудь другого. Увеличат аппарат, само собой, все-таки руководство следствием в масштабе всей страны – это куда больше, чем руководство в отдельно взятой республике. А на местах-то что менять? Там все как было, так и останется. Следственные подразделения в МООП не ликвидируют, потому что прокуратура ни за что не захочет снова увязнуть в бесконечных мелких кражах, побоях, хулиганстве, бродяжничестве и прочем малопривлекательном повседневном криминале. После разделения подследственности на «милицейскую» и «прокурорскую» следователи прокуратуры стали чувствовать себя важными людьми, занимающимися важными и ответственными делами, и на следователей из МООП смотрели сверху вниз. Нет, не пойдет прокуратура на то, чтобы вернуть все назад и снова забрать себе абсолютно все уголовные дела. На фига им это нужно? Так что волноваться Михаилу Губанову совершенно не о чем.

Проводив брата, Николай вернулся в комнату, подсел на диван рядом с Ларисой.

– Что читаешь?

– Сэлинджер, «Над пропастью во ржи», – пробормотала она, не отрывая глаз от страницы.

– Интересно?

– Угу, – промычала она.

– Про что?

– Про мальчика.

Лариса закрыла книгу, сунув между страницами открытку, которую использовала в качестве закладки, и почему-то вздохнула.

– Про мальчика, – повторила она, – который не понимает, как ему жить, зачем жить и имеет ли он право жить так, как он хочет. Не понимает, но очень хочет понять.

Николай пожал плечами. Странная книга. И странный писатель, который считает, что такую книгу кто-то будет читать. Впрочем, читают ведь и даже переводят на другие языки. Мальчик, который не понимает, как ему жить… Что ж это за мальчик такой, если задается подобными вопросами? Хотя…

– Ты представляешь, Юрка меня сегодня огорошил вопросом, на который я не смог ответить, – оживленно заговорил Губанов и пересказал жене свой диалог