Маленький богатырь - Ольга Новикова

– Не страшись, маленький богатырь, – сказала Доля. – Это всего только мертвая вода, ею даже отравить никого нельзя, но пригубив, можно окаменеть. Так что, пить ее не стоит.

– Мать вернется, у нее заботы, но она придет, – грустным голосом перебила сестру Недоля.

– А мы пока можем отужинать. Накрывай на стол сестрица! – весело крикнула Доля. – А я буду стряпать ужин.

Женщины засуетились, и скоро на столе появился мягкий пушистый хлеб, суп из чего-то такого, напоминающего водоросли, молочный пирог с фруктами и какой-то напиток, пахнущий яблоками и сливами. Сестры усадили Ромку за стол, пожелали ему приятного аппетита. Как только мальчик доел кусок вкуснейшего пирога, в пещере появилась еще одна женщина.

– А вот и мать, – радостно сказала Доля.

Макошь вошла, поклонилась всем сидящим за столом и молча присоединилась к трапезе; Ромка стал украдкой наблюдать за ней. Макошь то молодела, то снова старела, оставаясь прекрасной во всех обликах, но в отличие от дочерей, глаза богини судьбы отражали все явления того мира, в котором сейчас оказался Ромка. В глазах богини рождались и уходили в Забытье боги, богатыри сражались с силами Нави, летали могучие птицы, вырастали горы и разливались молочные реки.

«Вот она – та самая богиня жизни и судьбы, о которой говорил дядя Саша, – думал Ромка. – Он до сих пор не знает, была она или нет, а я ее вижу наяву. Вот же он удивится, когда я расскажу ему…» Тут Ромка испугался, ведь богини могли с такой же легкостью прочитать его мысли, как и Сирин. И он постарался думать о чем-то другом. Но ничего другого ему в голову в этот момент, к сожалению, не приходило…

Макошь доела пирог, улыбнулась мальчишке, который смущенно дожевывал свой кусок, и так же молча встала из-за стола. Взглянув на Ромку, жестом указала ему на выход и направилась туда сама, Доля и Недоля тоже поднялись покорно и пошли за матерью. Макошь подвела мальчика к изумрудному колодцу, наполненному разноцветной водой. В эту минуту Доля и Недоля стали ходить вокруг колодца, напевая песню. И хотя Ромка изо всех сил старался расслышать слова песни, понял он очень мало:

Богини пустились в пляс, а потом закружились над колодцем, повторяя слова песни как заклинание. Вдруг Ромке показалось, что сестры сложились в одну богиню, а потом она сложилась с самой Макошью, и в воздухе осталась только одна богиня. Макошь стала медленно опускаться на землю и как только коснулась ее, то снова расстроилась. «Ну точно матрешка», – подумал Ромка. Он еще подумал о том, что слова «матрешка» и «Макошь» как-то похожи, но не успел обдумать свою мысль, его прервала богиня судьбы.

– Закрой глаза, протяни руку и нащупай нить.

Мальчик повиновался и дотронулся до разноцветной воды, которая оказалась совсем не водой, а чем-то вроде едва различимого клубка нитей. Ромка почувствовал, как нитка сама поддалась ему, и вытянул ее из колодца. Доля оборвала руками часть нити и передала ее матери. На изумрудное веретено, принесенное Недолей, Макошь намотала серебристую нить с алыми прожилками и быстро завязала на ней узелки.

– Это что… нить моей судьбы? – спросил Ромка.

Макошь не ответила и опустила веретено на землю. Будто почувствовав свободу, веретено стало подпрыгивать и вращаться, зачем-то стремительно разделяя стальную нить от алой. В это время Доля уже стояла у колодца в ожидании. Когда веретено закончило свою работу, Доля взяла его в руки и унесла в пещеру. Макошь вошла за ней, жестом приказав мальчику остаться снаружи.

Ромка вздохнул и уселся рядом со входом в пещеру, дожидаясь, когда вернутся богини. Вдруг его ухо уловило тот же приятный мелодичный звук, который он слышал, когда стоял у подножия горы. Он пошел туда, откуда доносилась мелодия, и попал в странную оранжерею, однако она не была обычной цветочной, там росли малахитовые и изумрудные цветы, которые и издавали тот самый мелодичный звук. Ромка прикоснулся к каменным лепесткам, и они зазвенели еще сильнее. Он стал подходить к каждому цветку, по очереди прикасаясь к лепесткам, и скоро оранжерея наполнилась потрясающе красивыми звуками, мелодичными, разливающимися как горные ручьи или соловьиные трели.

– Красота, правда? – услышал он.

Что-то большое спустилось сверху, такое, что Ромка даже не понял сразу, что это была большая птица. Она села на выступ, располагавшийся над каменными цветами, и тут Ромка сумел разглядеть ее. Она была похожа на Сирина – те же черты лица, только оперение отличалось, и глаза были не синие, а цвета молодой бирюзы, хотя взгляд был таким же бесстрастным и сосредоточенным. Перья птицы переливались разными цветами и блестели.

– Эти цветы особенные, – заговорила словно запела птица таким чарующим и успокаивающим голосом, что Ромке захотелось остаться навсегда в этой каменной оранжерее. Он решил, что это то самое пение, которое ему слышалось у подножия скалы.

– Цветы эти посадил здесь бог-творец Орей, когда сам еще был младенцем. Цветы каменные выросли и питают их песни мои и сказы.

– Вы очень похожи на моего друга, – перебил Ромка, – его зовут Сирин.

– Как же, знаю. Сирин – брат мой родимый. Когда только мы с ним появились на свет, разлучили нас силы Вия, царя пекельного, и забрал Вий брата моего родного в свои пещеры, и жил там Сирин и служил ему верой и правдою не зная другой правды, пока Сварог – сын Рода великого – не освободил его и не передал Макоши в услужение. Ну а я с Макошью с самого рождения жила, нить ее тянула, помогала дочерям. После, когда уж Орей появился, была в его няньках, и вот как-то раз мы с Ореем гуляли по изумрудной горе, и стукнул малыш ручкой по скале – и разверзлась скала. Вошел он туда и стал с камушками играться. Сложит камушки – цветы собираются, сложит еще – еще цветочек родится. Так и собрал здесь Орей много цветов и сказал мне следить за ними, пока он не вернется. И вот я здесь слежу за его цветами уже много ясеней и теменей и жду его возвращения из забвения. Сколько ждать мне еще то – неведомо, но ждать надобно: если сказал Орей, что вернется, – значит, вернется непременно. А ты, я вижу, не из здешних краев, малец, – сказала птица, всматриваясь в Ромку.

– Нет, – ответил он, – я человек, простой школьник. Меня привел сюда Сирин, чтобы я стал богатырем и спас Явь.

– Человек? – переспросила птица.

Ромка молча кивнул.

– Что же, предание, стало быть, сбывается. И как же Сирин отыскал тебя, того, кто может войти в наш мир и выйти отсюда, ведь это не под силу смертным?

– Я сам не знаю, – сказал Ромка, – я увидел дерево, и Сирин сказал, что я тот, кто ему нужен.

– Дерево Рода, – закивала птица. – Род через него всегда приходил в Явь.