Секта в доме моей бабушки - Анна Сандермоен

Но давайте все по порядку. Вернемся в секту.

Тюрьма для вундеркиндов. Мой третий класс

На окраине Советского Союза, в Душанбе, мы оставались на протяжении двух лет; там я окончила второй и третий классы. Мы переезжали из квартиры в квартиру, из дома в дом, а иногда жили прямо там, где репетировали. Второй класс я проучилась в самой обычной школе, но мой третий класс прошел весьма необычно.

В начале нового учебного года нас, детей, переселили в интернат строгого режима, где содержались малолетние преступники. Директор интерната выделил для нас отдельное крыло. Мы жили за высокими стенами, в тюремном здании с решетками. И каждое утро и каждый вечер могли наблюдать, как бритые наголо мальчики в одинаковых серых костюмах выходили во двор на построение и перекличку.

С нами же Главный поставил эксперимент: за один учебный год, то есть за девять календарных месяцев, мы должны были с помощью его лечения пройти программу трех-четырех классов. Например, весь курс математики за третий класс я должна была освоить за одну неделю и сдать экзамен. Так же и со всеми другими предметами.

Мы сутками сидели в четырех стенах и зубрили. У нас не было ни классов, ни даже парт со стульями. Мы учились прямо на кроватях, где спали. Там же нас стучали и слоили. Сквозь решетки был виден только плац, где маршировали бритые мальчишки. Наши педагоги нас контролировали и вели СЧО (страница, час, отметка), то есть назначали нам время, за которое мы должны выучить определенное количество страниц, решить определенное количество примеров и т. д., потом проверяли нас и ставили оценку. Когда весь предмет был «выучен», нас отправляли на экзамен к преподавателям интерната. Только во время экзамена я и видела обычный школьный класс с партами и учебными материалами на стенах. Иногда нас выводили на прогулку за пределы интерната; я помню, как радовалась солнышку, цветам и зелени, но и там мы сидели на скамейках, погрузившись в учебники.

Питались мы вместе с мальчиками в их столовой. Мы сидели на одной половине зала, они – на другой, и все с любопытством друг друга рассматривали.

Такой невкусной пищи я больше никогда не едала. До сих пор ненавижу гороховую и перловую каши, которыми нас (с куском подтухшей несоленой вареной рыбы) потчевали каждый день. Не доедать у нас было нельзя. Считалось, что человек с плохим аппетитом – злой (с повышенной агрессией), а с хорошим – добрый и психически здоровый. Но разрешалось отдать кому-нибудь свою порцию. С нами там были еще два моих двоюродных брата, которые в силу своего телосложения и возраста (быстро растущие организмы) много ели, и мы все с вечера занимали очередь, кто первый отдаст им свою порцию. Кстати, братья с удовольствием вспоминают те времена, хотя их тоже нещадно били. Объясняют они это тем, что если бы не попали в коллектив, то точно оказались бы в тюрьме для малолетних, а там было бы намного хуже.

Выходит, коллектив для некоторых из нас на тот момент оказался лучшим решением.

Интеллект взамен любви

Наверное, одна из самых сложных задач для ребенка, пока он маленького роста, пока у него короткие ручки и маленькие пальчики, – самому застилать кровать. Если взрослому для этого требуется буквально несколько взмахов, то ребенку потребуется намного больше времени и много-много мыслей: как же все сделать. Я поняла это, уже сама будучи взрослой, когда передо мной как перед матерью встала задача воспитать ребенка, не избаловав его.

Судя по всему, именно такую задачу ставили перед собой и мои родители. Как растить ребенка без добра, заботы и любви, но чтобы он при этом вырос добрым, заботливым и любящим?

Занимаясь своим ребенком, я поняла, что никак. Это невозможно. Невозможно ожидать от ребенка заботы и любви, если ты сам ему не давал этого и даже специально его лишал этого, чтобы он, не дай бог, не избаловался. Это утопия.

Сколько заботы и любви мы в ребенка вкладываем, ровно столько в нем их и будет.

Меня с самых малых лет заставляли полностью обслуживать себя, в том числе застилать свою кровать. В секте у меня редко была собственная кровать. Обычно мы спали вповалку то на нарах, то на полу, то в палатках. Потому и вопроса о застилании кровати не возникало. Но в тюрьме для малолетних преступников, где мы временно жили во время постановки эксперимента над нами, как ни странно, у меня появилась моя, и только моя, кровать, и даже с бельем, которое надо было менять раз в неделю. Неслыханная, почти буржуазная роскошь!

Менять постельное белье надо было не только на моей кровати, но и на других. Мы почему-то меняли его по очереди, а может, меня так наказывали, я уже не помню деталей. Помню только, как я с ужасом смотрю на нашу комнату, где мы и спали, и учились прямо на кроватях – а в ней этих кроватей штук двадцать! – и все надо перестелить. Поменять простыни и наволочки еще куда ни шло, но как в одиночку заправить двадцать одеял в пододеяльники?!

И тут мне на помощь пришли мои двоюродные братья. Они были старше меня, и их школа жизни к тому времени была значительно богаче моей: им приходилось выживать уже до секты. Никогда не забуду их мастер-класс (речь идет о таких пододеяльниках, где отверстие располагается по центру).

Выворачиваешь пододеяльник наизнанку. Расстилаешь его по поверхности кровати ровно, отверстием книзу. Сверху кладешь одеяло, уголок к уголку. Скручиваешь его по диагонали вместе с пододеяльником сначала с одной стороны, потом с другой, так чтобы эти скрученные колбаски встретились ровно посередине, там, где отверстие. В результате получается плотный комочек, состоящий из двух половинок, где по обеим сторонам снизу – края отверстия пододеяльника. Отверстие – снаружи комочка. Затем, аккуратно вывернув кнаружи края отверстия, нужно за два конца ловко встряхнуть все одеяло.

И вуаля! Одеяло, как по волшебству, оказывается внутри пододеяльника!

Я освоила эту технологию в возрасте десяти лет и больше никогда не боялась застилать кровати. С тех пор каждый раз, когда я вижу перед собой что-то огромное, такое, что мне кажется невозможным осилить своими маленькими женскими ручками, я думаю о возможных технологиях, и они всегда находятся. Или почти всегда.

Вот так взамен взаимопомощи, заботы и любви приходят технологии, культ интеллекта и одиночек.

Опала и лечение

Пока мы жили и учились в интернате, я попала в опалу. Меня вдруг снова начали обвинять в блядстве, в том, что я «развращаю девочек и мальчиков». Якобы я «грязно смотрю на мужчин». Меня даже выгнали из коллектива, то есть вывезли из интерната и поселили в квартире моего детства, где тогда еще жила моя бабушка, а также «психолог-педагог» Елена Евгеньевна. Меня все прокляли – все, с кем я дружила, играла в театре, пела песни, ходила в походы.