Записки невролога. Прощай, Петенька! - Алексей Смирнов

Новости передовой диагностики. В лабораторию доставили кровь. Детские анализы. Десять штук. По изучении – все одинаковые! И не детские. Везде лимфоцитоз. Расследование установило, что медсестра не захотела брать кровь у деток. Взяла большую пробирку взрослой и разлила по чуть-чуть на десять персон. Злоумышленница созналась.

Заведующая, подруге моей в людской лаборатории:

– Вы можете посмотреть биоценоз влагалища кошки?

– Могу, но я нормы не знаю…

Анекдот такой был: посмотреть могу, но я тут не гинеколог, я слесарь.

Коллега:

– Кот небось трахнул, так теперь беспокоятся!

Заведующая:

– Ничего, вы напишите, там врач адекватный.

Не тем я занимаюсь. Платили бы мне в свое время, тоже был бы адекватным.

В ответ на эту историю маменька сказала:

– А вот была такая актриса Завьялова, которая играла Пистимею в «Тенях», так она у меня рожала. Сын-то этот ее и зарезал.

Это маменька телевизор включила.

В одном питерском медицинском НИИ завели за отчетный период штук двести левых историй болезни. Деньги – себе. По инсайдерской информации, начмед решил уничтожить архив. Пошел туда с ножовкой и перепилил трубу, чтобы все залило. Да не ту. И залило не то.

Пообщался с урологом К., если кто помнит хронику «Под крестом и полумесяцем». Тот говорил не вполне вразумительно. Радостно сообщил, что вот уже пять лет употребляет ежедневно. И побывал на конференции в Риме.

– А я по-итальянски-то не очень!

– Да тебе и не надо…

В конце беседы потребовал, чтобы я немедленно явился к нему с полным мочевым пузырем. И с другим, тоже полным.

В городе Кемерово есть медицинская лаборатория. Или была. Сотрудникам полагалось молоко. Был издан какой-то хитрый приказ, которого никто не видел.

Сотрудники довели заведующую до состояния нестояния. Они ходили за ней и ныли, и зудели, и плакали, и требовали молока. Заведующая была добра. Она подняла все бумаги, решила все вопросы и добилась надоя.

Молоко выписали.

Через месяц сотрудников уже рвало от него. «Видеть его не можем!» – говорили они.

Драма в аптеке. Простудился, зашел.

Возле окошка – одна звериного вида бабушка. Но не дикого звериного, а сельскохозяйственного. Не-не-не, мне жалко ее!

Бабушка выбрала таблеточку, ту пробили, а бабушка вдруг нашла еще денежку и захотела доплатить.

– Но это мне все перебивать! Это займет минут пятнадцать-двадцать!

– Ну родненькая, не рви сердце! Давай же делай!

– Да как я могу? С одной идите!

– Родненькая, ну не рви сердце! Народу же нет!

– А я не народ? – не выдержал я.

– Народ-народ, – закрестилась бабушка. И обратно в окошечко: – Родненькая, не рви сердце, я старая, больная, у меня склероз!

– Я тоже старая и больная!

– Не говори так, родненькая! Нельзя так говорить! На тебя еще мужики засматриваются!

– Да я этих мужиков уже видеть не могу! Глаза бы не видели!

Я кашлянул. Нет, я ничего. Я правда простудился.

Случилась давеча у маменьки аллергия. Отек Квинке. Была «Скорая». Нет, все в порядке, не о том пойдет речь.

Нынче звонок. На пороге – импозантный пожилой мужчина. С бумажками. Участковый доктор. «Скорая» передала ему актив, и он пришел.

Усевшись за стол, он посетовал на массу вызовов.

– Два в 24-м доме и один в 20-м. Вы знаете, где это?

– Да, – ответила маменька.

– На севере или на юге? Где в вашем доме север и юг?

Маменька объяснила, и доктор принялся рисовать дом.

– Но почему у вас стороны света не перпендикулярны?

– Очевидно, потому что улицу проложили немного косо.

Доктор старательно рисовал. По ходу он сообщил, что почти профессор и читал накануне какую-то лекцию. Узнав, что маменька и батя медики, он крайне изумился и изъявил желание побеседовать как-нибудь индивидуально, когда у них будет время.

– Ближе к делу, – подал голос батя, сидевший с разинутым ртом.

– Ах да, – встрепенулся доктор, беря маменьку за руку. – Что с вами было? Аритмия? Давление?

– У меня был отек Квинке. Вы знаете, что это такое? Еще не забыли?

Доктор обстоятельно и вполне научно рассказал, что такое отек Квинке.

– Вы производите впечатление очень умной женщины, – сказал он маменьке. – Гораздо умнее вашего мужа, пусть он не обижается. Так где, говорите, 24-й дом?

Маменька показала ему в окно.

– По-моему, вам пора уходить, – сказала она. – Вас ждут в 24-м и 20-м доме.

Доктор ушел.

Маменька высунулась в окно, окликнула. Он помахал ей снизу. Она еще раз показала, где находится 24-й дом.

Маменька вспомнила, как благодарные больные подарили одной докторше ценную вещь: щегла. Но не все со щеглом оказалось просто.

Во-первых, ему надо омывать лапы. На воле он шароебится в луже и чист. А в клетке – нет. Во-вторых, ему следует промывать клоаку.

Этого докторша не вынесла. Не знаю дальнейшей судьбы щегла, но не завидую ей.

Поговорил с другом-доктором. Ждут нового заведующего отделением. Два кандидата. Первый – мудак с устоявшейся кличкой Сперматозоид. Результат собеседования неизвестен. Второй пришел в воскресенье. Охранник не пустил. Был невменяем. Не охранник.

Оказавшись сам на больничке, я смотрел телевизор с шести утра и до часа ночи. А там больше нечего делать. Пойти некуда. Читать невозможно – забыл очки. И я смотрел. Нашел канал, по которому только кино. Боевые сериалы и не только. Если бы не реклама, то можно жить.

Но потом у меня появился сосед и завладел пультом. И я начал слушать политанализы и о том, как Илюмжинов гостил у инопланетян. Я сказал соседу, что задушу его ночью подушкой. У него еще был дефект дикции. Он смотрел на меня реально добрыми глазами, молчал и не понимал.