Жюльетта. Том I - Маркиз Де Сад

На эту чушь у меня есть только один ответ: если душа естьсубстанция, совершенно отличная от тела и не имеющая к нему отношения, тогда ихслияние невозможно. Кроме того, эта душа, будучи по сути своей отлична от тела,непременно должна действовать совсем другим способом, однако же мы видим, чтоимпульсы, воспринимаемые телом, действуют и на эту так называемую душу, иупомянутые субстанции, такие разные, всегда действуют заодно. Ты можешьсказать, что подобная гармония составляет еще одну тайну, а я отвечу, что нечувствую в себе никакой души, что я привыкла ощущать только свое тело — да, уменя есть красивое тело, оно чувствует, думает, оно высказывает суждения,страдает, наслаждается, и все его свойства и способности — это неизбежныеследствия его строения и организации.

Хотя человек абсолютно неспособен составить даже малейшегопредставления об этой пресловутой душе, хотя давно известно, что он чувствует,думает, приобретает понятия и представления, получает удовольствия и страдаетот боли только через посредство ощущений или органов своего тела, он упрямопродолжает жить со своим безумием и доходит до такого состояния, что начинаетверить в бессмертие души, о которой ему ничего не известно. Но, повторяю, дажеесли допустить наличие этой души, скажи на милость, как можно отрицать ееполную зависимость от тела, отрицать тот факт, что она неизбежно разделяет всепревратности тела. Но еще абсурднее поверить в то, что по своей природе душа неимеет ничего общего с телом; нам могут внушить, что она способна действовать ичувствовать без помощи тела, словом, считают, что лишенная тела и очищенная отчувств, эта возвышенная душа сможет жить: страдать, испытывать приятныеощущения или жестокие муки. И вот на таком шатком и абсурдном фундаментестроится убеждение о бессмертии души.

Если спросить у них, почему они так жаждут верить вбессмертие души, они тут же взвоют: «Потому что в самой природе человеказаложено желание вечной жизни». На это я отвечу так: «Но разве ваше желаниеесть доказательство желаемого? Какой же логике следует человек, когдаосмеливается полагать, что стоит только пожелать чего-то, это непременнослучится?» Мне могут возразить: «Ты нечестивица, раз лишена сладкой надежды назагробную жизнь и хочешь исчезнуть полностью и окончательно». Как будто страхисчезнуть бесследно — ведь надежда на жизнь вечную не что иное, как самыйнизменный животный страх — охранит их от смерти.

Нет и еще раз нет, Жюльетта! — со страстным убеждениемвоскликнула эта вооруженная железной логикой женщина. — Нет, милая моянаперсница, я не сомневаюсь ни на йоту: когда мы умираем, мы умираемпо-настоящему. И внутри и снаружи — бесследно и бесповоротно. Как только парки[18] перережут тонкую нить, человеческое тело превратится винертную массу, неспособную осуществлять те бесчисленные движения, которые всевместе составляют его жизнь. Мертвое тело уже не может перегонять кровь,дышать, переваривать пищу, думать и изрекать мысли и просто слова; говорят, чтопосле смерти душа покидает тело, но сказать, что эта никому неведомая душаслужит жизненным принципом — значит, вообще ничего не сказать, кроме того, чтоесть некая безвестная сила, которая может быть скрытым источником каких-тонеуловимых движений. Нет ничего проще и естественнее, чем считать, что мертвыйчеловек — это бесчувственный и безнадежный труп, и нет ничего глупее, чемверить, что человек продолжает жить после своей смерти.

Мы смеемся над наивностью народов, у которых есть обычайвместе с умершими хоронить запасы пищи, но разве нелепее верить в то, что люди,вернее их трупы, будут питаться в могиле, чем воображать, что они будут думать,рождать приятные или неприятные мысли, развлекаться, раскаиваться, ощущать больили радость, радоваться или печалиться, когда органы, служащие для передачи ивосприятия ощущений и мыслей, сгниют дотла и превратятся в прах? Сказать, чтодуши человеческие будут счастливы или несчастливы после смерти, это равносильнозаявлению о том, что мертвецы смогут видеть пустыми глазницами, слышатьпровалами ушных раковин, ощущать вкус, не имея неба, обонять, не имея носа,осязать без пальцев. И подумать только, что эти люди считают себя чрезвычайноумными и мудрыми!

Догма о бессмертии души предполагает, что душа есть простаясубстанция, иными словами, некий дух, но я не перестаю удивляться и вопрошать,что же такое дух.

— Мне внушали, — осмелилась заметить я, — чтодуша — это субстанция, не имеющая протяженности, неразложимая субстанция,которая не имеет ничего общего с материей.

— Если так, — тут же прервала меня моянаставница, — скажи мне, каким образом твоя душа рождается на свет,растет, набирается сил, взрослеет и стареет, и как все это связано с развитиемтвоего тела? Подобно миллионам глупцов, которые думают точно так же, ты мнеответишь, что все это сплошная тайна, но если это тайна, тогда эти идиотыничего в ней не смыслят, а раз ничего не смыслят, как же могут они авторитетнозаявлять о том, чего не в состоянии понять? Чтобы верить во что-то или что-тоутверждать, разве, по меньшей мере, не надо знать, в чем заключается предмет, вкоторый ты веришь или который отстаиваешь? Вера в бессмертие души, равнозначнаяубеждению в существовании предмета, о котором нельзя составить ни малейшегопредставления, — это вера в набор пустых слов при невозможностиассоциировать с ними какое-нибудь разумное понятие, то есть это последняястадия безумия и тщеславия.

Какая странная логика у наших теологов! Когда они не могутбоготворить естественные причины вещей, они тут же хватаются за придуманныенаспех сверхъестественные причины, создают себе духов и богов — оккультных инепостижимых посредников; или, скорее, придумывают для них понятия — понятия,еще более туманные, чем явления, которые они обозначают. Так что нам лучшевсего оставаться в царстве Природы, если мы хотим познать ее механизмы и их следствия;ни в коем случае нельзя отрываться от нее, если мы хотим объяснить явления,окружающие нас; пора перестать заниматься поисками причин, слишком неуловимыхдля наших органов чувств, пора, наконец, осознать, что, повернувшись к Природеспиной, нам никогда не решить проблем, которые она ставит перед нами.

Оставаясь в узких рамках своих теологических гипотез, инымисловами, предполагая, что материей движет всемогущий движитель, по какому правуони отрицают власть своего Бога вложить в эту материю способность мыслить ичувствовать? Допустив, что «материя может мыслить, мы могли бы хоть чуточкуприблизиться к предмету ее мысли или к тому, как эта мысль на нас воздействует;но признавая за нематериальной субстанцией способность мыслить, невозможноподойти к ее пониманию. Нам могут возразить, что материализм низводитчеловеческое существо до состояния простой машины, что, следовательно,материализм презирает людей, но разве уважение к ним заключается в том, чтобыутверждать, что человек действует по велению таинственных импульсов души иличего-то другого, что вдыхает в него жизнь, правда, непонятно каким образом?

Превосходство духа над материей или души над телом теологиосновывают на нашем невежестве относительно природы этой души, считая, чтокаждый из нас хорошо знаком с материей и плотью и воображает, что знает, какони выглядят и даже как они функционируют. Однако любой проницательный умзнает, что даже самые простейшие процессы в нашем теле так же трудно понять,как и загадочные движения мысли.