Три жизни - Гертруда Стайн

Но прежде, чем зажить с мисс Матильдой душа в душу, она просто не могла не рассказать своему доброму немецкому священнику о том, что она сделала, и как это скверно — ходить в такие места, и что она больше никогда так делать не будет.

Анна по-настоящему верила в бога, всей своей душой. Так уж ей выпало, что жить ей постоянно приходилось с людьми совсем неверующими, но, с другой стороны, Анну это никогда по-настоящему не беспокоило. Она, как то и должно, все время молилась и за них тоже и была совершенно уверена, что люди они при всем том хорошие. Доктор любил помучить ее своими сомнениями в истинной вере, и мисс Матильда тоже, но церковь, к которой принадлежала Анна, отличалась общим духом терпимости, и Анна никогда не считала, что с их стороны это такой уж большой грех.

Анне частенько бывало тяжело оттого, что она всякий раз точно знает, почему дела вдруг начинают идти вкривь и вкось. Иногда у нее разбивались очки, и тогда она понимала, что не выполнила свой долг перед церковью, или же выполнила его недостаточно хорошо.

Иногда работы у нее было столько, что она просто не успевала ходить к мессе. И тогда всякий раз что-нибудь случалось. Характер у Анны портился, она становилась раздражительной, невнимательной и неуверенной в себе. Всем вокруг приходилось несладко, а потом у нее разбивались очки. А это уже совсем никуда не годилось, потому что починка очков стоила уйму денег. Но зато, в каком-то смысле, на этом Аннины беды обычно и заканчивались, потому что она в очередной раз понимала, что это все оттого, что она вела себя недолжным образом. Пока она просто ворчала и бранилась, виноват мог быть весь этот бездумный и безалаберный мир вокруг нее, но как только разбивались очки, все становилось на свои места. Это означало, что виновата во всем была она сама.

В общем, Анне не было никакого смысла вести себя не так, как она должна была себя вести, потому что все в этом случае обязательно начинало идти вкривь и вкось, и, в конце концов, чтобы все починить, приходилось тратить деньги, а это нашей доброй Анне было труднее всего.

Анна почти всегда добросовестно исполняла свой долг. Она исповедовалась и каялась всякий раз, когда предоставлялся подходящий случай. О тех случаях, когда она обманывала людей для их же блага или когда ей удавалось купить им все то же самое за несколько меньшую сумму, она святому отцу, естественно, не докладывалась.

Когда Анна пересказывала такого рода истории своему доктору или, позже, мисс Матильде, глаза у нее неизменно лучились от удовольствия и лукавства: когда она объясняла, что сказала все это такими-то и такими-то словами, так что теперь ей не придется докладывать об этом священнику, потому что это не настоящий грех.

Но поход к гадалке был очень дурным поступком, и Анна об этом знала. Об этом нужно было рассказать святому отцу все как есть, а потом принять положенную епитимью.

Анна так и сделала, и ее новая жизнь началась с чистого листа, и можно было с полным правом заставлять мисс Матильду и всех прочих жить так, как им положено.

И, честное слово, те времена, когда Анна работала у мисс Матильды, были самыми счастливыми днями в тяжелой многотрудной жизни доброй Анны.

У мисс Матильды на Анне держалось все. Одежда, дом, шляпки, и что мисс Матильде надевать, и когда и что ей следует делать. Ничего такого, что мисс Матильда не перепоручила бы Анне, в доме не осталось, и сделала она это с огромной радостью.

Анна ворчала, и кухарила, и шила, и экономила так хорошо, что у мисс Матильды оставалось столько денег на разного рода траты, что Анне приходилось всякий раз ворчать еще пуще прежнего насчет того, сколько она всего покупает, что и самой Анне и второй служанке работы становится все больше и больше. Но как бы Анна ни ворчала, она при этом едва не лопалась от гордости за свою мисс Матильду, и сколько она всякого знает, и сколько у нее всего есть, и всем своим знакомым Анна про нее просто все уши прожужжала.

Нет, все-таки это были самые счастливые дни в жизни Анны, даже несмотря на то, что подруги доставили ей в это время множество огорчений. Но эти огорчения уже не так задевали добрую Анну, как задели бы ее в прежние годы.

Мисс Матильда не стала единственной любовью всей Анниной жизни, но Анна так сильно к ней привязалась и так о ней заботилась, что душа ее была полна почти так же, как раньше.

Анне очень повезло, что жизнь у мисс Матильды обернулась для нее таким счастьем, потому что миссис Лентман как раз в это самое время пошла совсем не по той дорожке. Тот доктор, с которым она познакомилась, оказался и впрямь человеком не только загадочным, но еще и скверным, и забрал над вдовой и акушеркой миссис Лентман полную власть.

Анна теперь совсем перестала видеться с миссис Лентман.

Миссис Лентман заняла у нее еще немного денег и выписала Анне расписку на всю сумму, и после этого Анна совсем перестала с ней видеться. Анна больше не ходила в дом к миссис Лентман. Джулия, высокая, неуклюжая, добрая, белобрысая, глупенькая дочка миссис Лентман, частенько заходила повидаться с Анной, но о матери своей не могла рассказать почти ничего.

Действительно складывалось такое впечатление, что миссис Лентман пошла совсем не по той дорожке. Для доброй Анны это было сплошное расстройство, хотя она, конечно, расстраивалась бы куда сильнее, если бы мисс Матильда не занимала теперь в ее жизни такого места.

А новости о миссис Лентман приходили одна другой хуже. Этот ее новый доктор, человек загадочный и скверный, попал под подозрение, потому что занимался такими вещами, которых делать нельзя.

Мисс Лентман тоже была замешана в этом деле.

Все могло обернуться очень плохо, но в конечном счете им обоим удалось как-то вывернуться, и доктору, и миссис Лентман.

Всем было очень жаль миссис Лентман. Она и впрямь была золото, а не женщина, пока не познакомилась с этим доктором, и даже теперь ее никак нельзя было назвать по-настоящему скверной женщиной.

Анна уже несколько лет не виделась со своей подругой.

Однако Анна всегда находила себе новых друзей, людей, которые в милой манере, вообще присущей людям бедным, брали у нее в долг сэкономленные деньги, а потом вместо денег расплачивались обещаниями эти деньги вернуть. Анна никогда всерьез не верила в то, что из этих людей выйдет что-нибудь стоящее, но когда они и впрямь поступали недолжным образом, и когда они не возвращали ей взятые в долг деньги, и вся ее забота о них шла прахом, Анне становилось горько за то, как устроен этот мир.

Нет, ни один из них даже понятия не имеет о том, как следует поступать, а как поступать не следует. Так говорила Анна, когда на нее находил приступ разочарования в людях.

Бедные — вообще люди щедрые. Они готовы отдать все, что у них есть, но если что-то отдают или, наоборот, получают, у них не возникает такого чувства, будто человек, который получил помощь, чем-то обязан человеку, который ему эту помощь оказал.

Даже бережливая немка Анна всегда была готова отдать все свои сбережения, безо всякой уверенности в том, что ей самой хватит средств к существованию, если она вдруг заболеет, или состарится так, что не сможет работать. Экономь и всегда сможешь рассчитывать на сэкономленные деньги: да, но эта истина верна только на тот момент, когда ты откладываешь сэкономленные деньги, даже в случае с бережливой немкой Анной. Надежных способов скопить деньги на старость попросту не существует, потому что ни на кого по-настоящему нельзя надеяться: положишь ты деньги в банк или отдашь в долг подругам, всегда может найтись человек, которому захочется прибрать их к рукам.