Самолеты-гиганты СССР - Владимир Котельников

Большое внимание уделялось средствам связи. Радиофикация тяжелых бомбардировщиков считалась совершенно обязательной. Самолет должен был нести несколько радиостанций, работающих в разных диапазонах волн, плюс радионавигационное оборудование. Для внутренней связи между членами экипажа предлагались самые разные решения. В их число входили небольшие телефонные коммутаторы, пневматическая почта, приводившаяся в действие скоростным напором забортного воздуха, сигнализация звонками или зуммерами, а также разноцветными электрическими лампочками и даже аналог судового машинного телеграфа.

Радиостанции тогда обычно работали от динамо-машин с ветрянками. Запустить их на самолете, стоящем на земле, было невозможно. Поэтому до момента взлета переговоры между экипажами бомбардировщиков велись флажным семафором. Например, на ТБ-3 штурман высовывался из проема передней турели и начинал махать флажками. Правда, на многих самолетах-гигантах уже предусматривалась вспомогательная силовая установка — небольшой мотор, обычно двухтактный, приводивший во вращение электрогенератор. Так что ток в сети можно было обеспечить и до взлета.

Но оставался фактор скрытности. Радиопередачу можно перехватить, можно запеленговать, определив местоположение самолета. Поэтому в некоторых заданиях требовалось наличие на борту электрической или механической шифровальной машинки для телеграфных сообщений. Эксперименты в этом направлении в нашей стране велись. Было, например, создано устройство скрытной связи КО- ВИРАСИГ. Но настоящие эффективные шифровальные машинки появились только перед Второй мировой войной — это знаменитая немецкая «Энигма». У нас же пытались решить задачу по-простому: нет радиопередачи — нет и перехвата. Сообщения с одного самолета на другой собирались отправлять разноцветными флажками, подвязываемые к фалам, как на флоте. Крейсерская скорость бомбовоза должна была быть около 130 — 150 км/ч, так что это выглядело вполне реально.

Задачами стратегической авиации тогда считались: разрушение крупных политических и военных объектов противника (включая заражение их отравляющими веществами), бомбардировка его баз и флота в море и, в духе времени, «выполнение специальных политических заданий», что расшифровывалось как «организация или поддержка восстаний и содействие партизанским отрядам в глубоком тылу противника». Как уже говорилось, обязательной для всех типов тяжелых бомбардировщиков являлась возможность использования их для транспортных перевозок (в том числе для «доставки грузов в районы восстания в расположении противника») и высадки воздушных десантов. При этом предусматривалась наружная подвеска громоздкой техники, включая танки.

Создание армады тяжелых бомбардировщиков отчасти компенсировало слабость советского военно-морского флота. Применение над морем «сухопутных гигантов» должно было создать эффект, который сейчас любят называть «асимметричным ответом». Тяжелые бомбардировщики могли нести бомбы больших калибров, способные нанести существенный ущерб даже крупному бронированному кораблю класса линкора. Кроме того, в арсенал их вооружения намеревались включить авиационные морские мины и высотные торпеды, сбрасываемые с парашютами.

Как же собирались решать эти задачи? Подход к тактике действий тяжелых бомбардировщиков постепенно менялся. «Муромцы» в Первую мировую войну летали на боевые задания поодиночке, реже парами. Лишь в августе 1917 г. их задействовали группами — три-пять бомбардировщиков. Максимальное количество машин, направлявшихся одновременно на одну цель, — семь. Летали только днем при хорошей видимости.

«Голиафы» и ЮГ-1 на учениях применяли примерно также. Добавились только ночные полеты одиночными самолетами или парами для разведки и бомбометания. Навигационное оборудование это уже позволяло. Например, на ФГ-62 имелся даже пеленгатор — примитивный радиокомпас. Взлет и посадка ночью обеспечивалась подсветкой летного поля прожекторами, маркировкой его керосиновыми лампами «Летучая мышь» и установленными на самолетах фарами и ракетодержателями. Последние представляли собой кронштейны для пиротехнических факелов. Они поджигались электрозапалом, а после сгорания сбрасывались. Света получалось много, но горел факел недолго. Для облегчения навигации в темноте на маршруте иногда жгли костры, расположенные определенным образом, или выкладывали геометрические фигуры из керосиновых ламп. Например, равнобедренный треугольник позволял показать не только место, но и направление. Основание треугольника часто обозначали цветом, надевая на лампы окрашенные стекла.

А вот с появлением на вооружении ВВС РККА ТБ-1 подход изменился. Упор при обучении стали делать на групповые действия: сначала отрядом, а затем всей эскадрильей, в которой по штату имелось 12 бомбардировщиков. Стоявшие на ТБ-1 немецкие оптические прицелы Герц Fl 110 позволяли эффективно осуществлять бомбометание с малых и средних высот. Полет и заход на цель выполнялся в строю. Плотный строй позволял организовать взаимное прикрытие от атак истребителей. Все стрелки могли сосредоточить огонь на наиболее опасном противнике. Командир отряда вел подчиненных клином, пеленгом или колонной. Эскадрилья обычно строилась колонной клиньев. Бомбометание группа проводила «по ведущему»: штурманы ведомых самолетов дожидались, пока у лидера оторвется первая бомба, и дружно дергали за ручки механических бомбосбрасывателей (электрических еще не существовало).

Такой подход отчасти был вынужденным. Во-первых, хотя предусматривалась установка «Герца» на каждом самолете, реально его нес лишь примерно каждый четвертый бомбардировщик. Прицелы покупали на валюту, которую старались всемерно экономить, и их постоянно не хватало. У нас выпуск копии «Герца» под названием ОПБ-1 начался с 1931 г., но в небольших количествах. Обязательно их монтировали лишь на командирских машинах. Тем, кому «Герца» не досталось, оставалось надеяться на примитивный прицел-визир векторного типа, с которым более-менее точно можно было бомбить только в плоскости ветра и с небольших высот.

Во-вторых, бурный рост численности ВВС привел к тому, что значительная доля пилотов и штурманов только- только закончила школы и имела очень небольшой налет. В тяжелобомбардировочную авиацию отбирали лучших, но и они нередко оказывались выпускниками в лучшем случае позапрошлого года. Ставка на групповое применение бомбардировщиков позволяла отчасти скомпенсировать оба указанных выше недостатка и обеспечить достаточную эффективность боевого применения тяжелых самолетов.

ТБ-1 стал действовать совместно с «крейсерами». Первый отечественный «крейсер» Р-6 был немного поменьше и полегче ТБ-1, что обеспечило ему небольшое превосходство в летных данных. А вот усиления вооружения не получилось. Самолет нес пять пулеметов ДА (при шести у бомбардировщика), но с увеличенным боезапасом. Кроме того, у Р-6 обеспечили оборону вниз-назад. Из фюзеляжа вручную выдвигалась вниз башня со шкворневой пулеметной установкой. Бомбовая нагрузка была незначительной — меньше 100 кг. «Крейсера» должны были охранять строй бомбардировщиков, окаймляя его со всех сторон.

ТБ-1 стал и первым отечественным самолетом-авианосцем. На его крыльях устанавливали два истребителя И-4. Радиус действия у них при взлете с земли был гораздо меньше, чем у бомбардировщика; сопровождать его по всему маршруту в дальнем рейде они бы не смогли. А вот при старте с самолета-носителя («авиаматки», как тогда говорили) И-4 мог вступить в бой в любом месте. Конечно, истребители брали с собой вместо бомбовой нагрузки. Несущие их ТБ-1 выполняли функции охранения, своего рода «эскортный авианосец».